Титан

— Кстати, «Кинг-Конг» был любимым фильмом Гитлера. Этот и еще один, снятый в 1931 году, — «Танцы на конгрессе». Геринг рассказывал мне по секрету, что фюрер смотрел его десятки раз и с большим удовольствием. Там речь идет о Венском конгрессе и об одной девушке из обслуживающего персонала, которая завела роман с русским царем. Громадная обезьяна, карабкающаяся на крышу Эмпайр Стэйт-билдинг с хрупкой девушкой в лапах, с которой она даже не может заниматься любовью, и, с другой стороны, обычная молодая крестьянка, ложащаяся в постель с царем… Я всегда полагала, что эти две картины много говорят о самом Гитлере…

— Да, думаю, ты права.

— Ну что ж, вид, и правда, замечательный, но я потихоньку начинаю замерзать.

— Следующая остановка — Рокфеллеровский центр. Потом завтрак. Кстати, я попросил свою дочь Файну присоединиться к нам перед завтраком на стаканчик коктейля. Я очень хочу, чтобы ты с ней познакомилась. Она сейчас подает надежды как актриса. Ее настоящий отец — Род Норман.

Диана резко повернулась и остро взглянула на Ника, запахнув свою норковую шубу.

— Ты хочешь сказать…

— Я хочу сказать, что убийца, которого ты наняла, по ошибке разделался с ее отцом. Она не знает об этом, и я не собираюсь ей рассказывать.

— А ей известно, что Род Норман является ее настоящим отцом?

— Да, Эдвина рассказала ей. А потом Файна рассказала Викки, а Викки рассказала Хью… Теперь об этом знает вся семья, но никто не знает, кто нанял того убийцу.

Диана нервно передернула плечами.

— Господи, ты напомнил мне о моей ужасной вине, — прошептала она. — Но, по словам Кемаля, все это выглядело легко и просто… Так логично… — Она печально вздохнула. — Но я сполна расплатилась за это. Семь лет в турецкой лечебнице для душевнобольных. Почти семнадцать лет с вуалью на лице. Днем и ночью. Ни друзей, ни возлюбленных… Ужас при мысли о том, что кто-нибудь увидит мое лицо. Не думай, я не пытаюсь разжалобить тебя. Просто хочу сказать, что искупила вину за то, что сотворила с Родом Норманом. И за то, что планировала сотворить с тобой. Не хочу сказать, что теперь это уже не кажется мне преступлением. Просто я искупила вину. Ты меня когда-нибудь простишь за это?

Он пристально взглянул ей в глаза. Тысячи мимолетных воспоминаний пронеслись у него в голове.

— Да, — сказал он после долгого молчания, — мы доставили друг другу так много боли и страданий, потому что однажды любили друг друга. Наверное, это была сильная любовь, раз она породила такую жестокую реакцию.

— Я все еще люблю, — сказала она тихо.

Внезапный порыв сильного ветра захлестнул смотровую площадку здания.

Она улыбнулась.

— Прости, я тебя смутила, — сказала она. — Больше не буду. Пойдем смотреть Рокфеллеровский центр. И, Ник, я отлично провожу сегодня время, так и знай. Большое спасибо тебе.

Она направилась к выходу. Ник несколько секунд стоял на месте и смотрел ей вслед, затем пошел догонять.

Пока Ник и Диана осматривали Рокфеллеровский центр, Лора присутствовала на торжественном ленче, дававшемся в «Плаза» по случаю учреждения благотворительного фонда, инициаторами которого была она с мужем. На этом-то ленче Лора с ним и встретилась… Нет, не с Ником. Ей и раньше приходилось слышать о Хуане Альфонсо Эрнандо Гузман и Талавере, маркизе Наваррском. А кто о нем не слышал? Красивый испанский аристократ-автогонщик осветил своими победами послевоенную Европу. Дважды он чудом выживал после аварий, о чем писали все газеты. Он выступал в качестве любителя и на корриде, был знаменит любовными похождениями. Если верить газетам, то за маркизом по всей Испании, Италии и Франции тянулся длинный шлейф из разбитых сердец. Его даже прозвали в связи с его славой любовника «Эль Торо»[18]. Он женился три раза, два из которых на богатых женщинах старше себя. Сейчас он только что закончил последний бракоразводный процесс с богатой наследницей Сильвией Мэйнверинг и, согласно решению суда, получил миллионное содержание.

— Лора, я хотела бы, чтобы вы познакомились с маркизом Наваррским, — сказала ей Филипа Вильсон, также одна из учредительниц фонда. — Хуан, это Лора Флеминг, о которой я так много вам рассказывала.

Пока Хуан подносил ее руку к своим губам для поцелуя, она успела рассмотреть его и не могла не признать, что это один из самых красивых мужчин, которых ей только приходилось видеть в жизни. По меньшей мере, шести футов роста, с легко вьющимися черными как смоль волосами и смуглым лицом с точеными чертами кинозвезды. У него были пронзительные голубые глаза, которые словно спрашивали: «Ну разве я не великолепен?» На нем был безупречный темно-синий костюм от Сэйвил Роу, сорочка в тонкую полоску фирмы «Торнбулл энд Ассер» с золотыми запонками. От него исходил легкий вяжущий аромат одеколона.

— Я слышал, что жена знаменитого мистера Флеминга очень красива, — сказал он с акцентом Рикки Рикардо. — Теперь я собственными глазами вижу, что это правда. Вы парижанка? — спросил он, переходя на французский.

— Да, но родом из Пуатье.

— А, так же, как и Диана. Что-то подсказывает мне, что вы столь же утонченное создание.