Титан. Фея. Демон

Сатурн выглядел темно-серой впадиной шириной в семнадцать градусов, по площади раз в сто превышающей Луну, видимую с Земли. Кольца его от края до края составляли невероятные пятьдесят градусов и казались выточенными из твердого сверкающего металла. «Мастер Кольца» надвигался с севера от экватора, тогда как каждая частица образующего кольца метеоритного вещества подсвечивалась с противоположной стороны и выглядела, подобно самому Сатурну, тонким полумесяцем. Ярко полыхающая точечка Солнца занимала положение десяти часов от Сатурна и постепенно к нему приближалась.

Все молча наблюдали, как Солнце катится к затмению. Тень Сатурна упала на часть ближайшего кольца, срезая ее, подобно бритве.

Закат длился пятнадцать минут. Глубокие, насыщенные краски сменяли друг друга плавно и в то же время неожиданно: чистейшие переливы желтого, алого и бархатно-черного. Картина напоминала ту, что открывается из летящего в стратосфере самолета.

В кабине прошелестел общий вздох разочарования. Затем стекло деполяризовалось — и вновь у всех захватило дух: кольца стали ярче, словно заключая в скобки темно-синее зарево, охватившее северное полушарие. По поверхности планеты ползли серые полосы преломленного света. Внизу бушевали бури посерьезнее любых земных.

Неохотно оторвав взгляд от грозного великолепия первозданной природы, Сирокко взглянула на левый экран. Габи все еще не покинула исследовательского модуля. На экране над ее головой величественно плыл Сатурн, но астроном не поднимала глаз.

— Габи, ты что же — и взглянуть не хочешь?

Та мотнула головой, не отрываясь от цифр, бегущих по крошечному экрану компьютера.

— С ума сошла? Упустить лучшее время для наблюдений за весь полет?

Сперва они легли на длинную эллиптическую орбиту с нижней точкой в двух сотнях километров над теоретическим радиусом Фемиды. Впрочем, все астрономические термины, которые приходилось использовать в отношении Фемиды, являлись в значительной мере математическими абстракциями. Орбита была наклонена на тридцать градусов к экватору, что находился от них с правой, темной стороны. Корабль миновал вращающийся тороид, чтобы оказаться над освещенным участком. Видимая невооруженным глазом, перед ними простиралась Фемида.

Мало что можно было рассмотреть. Даже озаренная солнечными лучами, поверхность Фемиды была почти такой же черной, как космическое пространство. Сирокко охватила взглядом обод огромного колеса, окаймленного, словно парусами, остроконечными зубчатыми пластинами, предназначенными, по всей видимости, для накапливания солнечного света и переработки его в тепло.

Корабль двигался над срединной частью тороидального тела. Стали видны спицы и солнечные рефлекторы. Они выглядели почти такими же темными, как и основная масса Фемиды. Исключение составляли участки, отражающие яркие звезды.

Сирокко по-прежнему тревожило отсутствие визуально отслеживаемого места стыковки. Земля, не жалея сил, давила на нее, требуя посадки. Впрочем, она и сама стремилась к этому больше всех, несмотря на присущую ей врожденную осторожность.

Да не может же эта конструкция вовсе не иметь входа! А сомнений в том, что Фемида была именно искусственным образованием, уже не осталось. Вопрос состоял лишь в том, являлась ли она межзвездным космическим кораблем или, подобно «О’Нейлу-I», искусственным миром. Различие состояло в устройстве и в мобильности. Космический корабль должен иметь двигатель, которому следует находиться в ступице. Колония же должна быть построена кем-то, чья родная планета находится поблизости. Сирокко была знакома с теориями об обитателях Сатурна, Титана и Марса. Однако поскольку никто не нашел подтверждения их существованию, по крайней мере, столь же веского, как древние кремневые орудия первобытных людей Земли, она не верила ни в одну из этих теорий. Но это едва ли имело значение. Являлась ли Фемида кораблем или колонией, она в любом случае была делом чьих-то рук и должна была иметь шлюз.

Казалось, его роль должна была играть ступица, но законы баллистики заставляли корабль вращаться по максимально удаленной от нее орбите.

«Мастер Кольца» вышел на круговую орбиту в четырехстах километрах над экватором. Корабль двигался по ходу вращения, однако скорость Фемиды превышала его орбитальную скорость. Сквозь иллюминатор Сирокко тороид казался черной плоскостью. Лишь через определенные временные интервалы мимо проносилась, точно крыло чудовищной летучей мыши, одна из солнечных панелей.

Стали видны кое-какие детали. К солнечным панелям сбегались длинные гофрированные гребни. Под ними, видимо, скрывались гигантские трубопроводы, отводящие при помощи жидкости или газа солнечное тепло с поверхности в глубину. Местами во мраке проглядывали беспорядочно разбросанные кратеры, порой до четырехсот метров в глубину. Зато никаких валунов или россыпей не наблюдалось. Ничто не могло удержаться на поверхности Фемиды, не будучи прикреплено.

Сирокко блокировала панель управления. В соседнем кресле клевал носом Билл. Оба не покидали командного отсека уже двое суток.