Титан: Возвращение (СИ)

— Берите, — подтверждая слова, улыбнулся и кивнул. Вопль восторга вырвался из десятка глоток, и практически сразу в воздухе замелькали ножи. Железные ножи!!! Только сейчас обратил внимание, что большинство дикарей вооружены луками, а наконечники копий тоже из железа.

— Але,— сказал старик, начиная путь впереди меня. Двое дикарей шли по бокам, еще двое трусили сзади. Пока нес Нату, внимательно присмотрелся к сопровождающим: среднего роста, широкоплечие, у всех небольшие бородки. Из одежды — кусок шкуры, надетый через голову и перехваченный тесьмой из полосок шкуры на уровне пояса. На ногах обуви нет. У обоих дикарей, что шли по бокам, были луки, закинутые на плечо и пачки стрел за поясом. В руке по копью, копья короткие, примерно метра полтора. И десятисантиметровый наконечник, который не знал, что такое нормальная заточка.

Шли долго, у меня затекли руки, пару раз хотел остановить старика, но сдержался. Мы вышли к реке и продолжили путь в западном направлении. Деревня, а это была деревня, открылась в последний момент. Река, текущая на запад, делала большой зигзаг, образуя большой полуостров, потом уходила на юг и, сделав почти полный круг, продолжала течь на запад. Со стратегической точки зрения, деревня расположена очень грамотно. Ширина сухопутного коридора вглубь полуострова не превышала ста метров.

Впервые за все время моего нахождения в каменном веке моим глазам предстали землянки. Пока я шел вслед за стариком, глазел во все стороны, удивляясь увиденному. Это племя явно было продвинутым: землянки возвышались над землей на метр с кепкой, маленькое окно, а на односкатных крышах из бревен лежала земля, где росла трава. Что-то похожее в сельской местности Исландии мне приходилось видеть по телевизору.

Старик направился к землянке, стоявшей особняком: еще до приближения он дважды прокричал «Анау». Полог, функцию которого выполняла шкура, отдернулся, и из землянки пятясь вылезла старуха с длинными волосами, в которых висели некрупные кости, словно игрушки на елке. Между моим дикарем-проводником и старухой завязался разговор, пока я смотрел на землянки. Труб на крышах нет, дым выходил через маленькие окошки. Я ошибся, это были не окна, а дымоходы.

— Айя, — привлек мое внимание старик, показывая жестами, что Нату нужно внести внутрь землянки. Старуха зыркнула на меня карими глазами и подняла полог. Пригибаясь, чтобы не стукнуться головой, на полусогнутых ногах аккуратно внес девушку внутрь. Сложенная из камней печь стояла под дымоходом, по логике внутри должен стоять дым, но его не было.

— Хаз, — старуха указала на угол, где лежала шкура. Аккуратно опустил Нату, чувствуя, как взвыли от радости все мышцы. Разогнуться я не мог, высота землянки была меньше моего роста. Отсутствие дыма в комнате объяснялось просто: напротив печки, у самого основания противоположной стены, есть небольшое отверстие. Воздух, поступая через нижнюю дырку, выдувал весь дым через дымоход под самой крышей.

В комнате пахло специями, реально, словно это склад. Старуха замахала руками:

— Але, але.

— Айя, — потянул меня за рукав старик, показывая, что нам надо выбираться. Я посмотрел на бабку, которая уже взял пучок засушенного растения, начала тереть его в каменной ступке. Почувствовав мой взгляд, та обернулась и повторила: — Але, але.

— Спаси ее, — откуда старухе было знать русский язык, но интонация помогают в таких ситуациях. Бабка показала на лежащую Нату и затем на себя, сказав одно слово:

— Хау.

Я выбрался из землянки и осмотрелся: к пятерым дикарям присоединилось около двух десятков, среди них женщины и дети. Их язык явно богаче языков дикарей Луома, Нига и других, с кем мне приходилось иметь дело. Дети прятались за матерями, те в свою очередь отворачивались, едва встречались со мной глазами. Вся эта толпа посматривала на меня со страхом и опаской, хотя оружие есть у всех. Старик, приведший меня сюда, что-то красочно рассказывал, даже изобразил медведя, плюхнувшись на землю замертво, чем рассмешил детей.

С центра деревни шли двое мужчин: взгляды собравшихся обратились туда. Впереди шел старец, именно это слово приходило на ум при виде пожилого мужчины с редкими седыми волосами. Борода, тоже седая, доходила до груди и была пышнее, чем у воинов, с которыми я встречался ранее. Рядом с ним шел могучий воин, сила чувствовалась в каждом его шаге. Я бы определил его возраст как тридцать лет, но он мог быть и младше. Оба одеты так же, как и все: шкура через голову, опоясаны тесемкой. У молодого за поясом торчал железный нож с рукоятью обмотанной куском шкуры. Старец безоружный, если не считать длиной палки, выполнявшей роль посоха.