Титаникус

Калли вздрогнула, а Голла отпрыгнула так резко, что едва не свалилась с табурета.

— Робор, ты меня слышишь? — спросила Калли.

Жуткий раззявленный рот Робора медленно закрылся. Взгляд невидящих глаз был отсутствующим, словно после сильного удара. Кулаки по-прежнему были крепко сжаты.

— Робор?

Он тихонько раскачивался и дрожал, словно стоя на сильном ветру посреди открытой пустыни.

— Робор?

— Открытый артериальный проток, — прошептал он.

— Что? — Они нагнулись ближе, пытаясь расслышать.

— Открытый артериальный проток, — повторил он голосом шелестящим и лёгким, словно песок, несомый ветром из Астроблемы.

— Что ты говоришь? — спросила Калли.

— Я слышала, как гинеки говорили об этом, — сказала Голла. — Это дырка. Дырка в сердце младенца.

— Это небольшое отверстие в стенке между верхними желудочками сердца, — произнёс Робор. — В утробе открытый артериальный проток — естественный короткий путь, который позволяет крови развивающегося ребенка циркулировать мимо лёгких, которые пока ещё схлопнуты и заполнены амниотической жидкостью. Эта внутриутробная сердечная функция искусственно восстанавливается у всех принцепсов, проходящих модификацию для работы в раке.

— Поэтому у него давление такое низкое? — спросила Голла.

— Да. Часть крови по-прежнему проходит мимо лёгких, — ответил Робор. — Проток закрывается, но пока он не закрыт окончательно, кровяное давление будет оставаться низким.

— Робор, откуда ты это знаешь? — спросила Калли.

Робор моргнул, но глаза его по-прежнему отказывались фокусироваться на ней.

— Он мне сказал.

— Принцепс сказал тебе?

— Принцепс мне сказал.

— Робор, что ты ещё можешь сказать? Можешь сказать ещё что-нибудь? Как оно там?

Робор нервно сглотнул и произнёс:

— Больно.

1011

По ноосфере разнёсся мягкий звон, и волна радости и одобрения всколыхнула Аналитику. Ещё одно имя официально установлено и внесено в список.

Файст назвал список «Вражеским каталогом»; тот теперь постоянно висел на гололитическом дисплее над центральной консолью в зале. На текущий момент в нём значилось двадцать два имени: каждое помечено алым шрифтом и каждое снабжено блоком кода, содержащим ссылки, дополнения и добавочные данные.

Двадцать два имени. Адепт Лолиск только что добавил двадцать второе, и Файст выгрузил послание с искренними поздравлениями. Дело наконец-то сдвинулось с мёртвой точки. Имена появлялись всё чаще, сподвигая команды информатиков Файста работать усерднее.

На взгляд Файста, это было всё равно что распускать огромный гобелен. Сначала надо потратить немало времени, что найти конец нужной нитки, но как только ты его нашёл и потянул…

Находка адепта Синана несколько часов назад оказалась той самой нитью. Она позволила командам Файста сосредоточиться на определённых эрах обширных архивов и находить общие связи, указывая типы кода, операции, происхождение и даты. Найдя одну декларацию Механикума, они уже знали что нужно искать. Определённый код малоизвестного языка, проходящий через пласты архивов, словно след драгоценного металла в породе, привёл к настоящей золотой жиле. Они начали находить и научились распознавать данные, касающиеся махин, которые увязывались внутри информационного массива в единое целое. Одна находка зачастую вела к следующей.

Сейчас у них во «Вражеском каталоге» содержались имена двадцати двух, преересевых в основном, махин, сравнительные совпадения которых с махинами Архиврага, замеченными на Оресте, были подтверждены. Это было не просто сопоставление имён. Для всех двадцати двух Аналитика смогла предоставить подробные регистры Механикума, касающиеся изначальных спецификаций, сборки и рабочих характеристик — записи, которые пылились десять тысяч лет. У Файста ещё был на очереди список из пяти махин, которые не попали во «Вражеский каталог» лишь потому, что их спецификации пока не были вычленены из архивов.

У него было шестнадцать его самых лучших адептов-кодолингвистов, мастерящих прямо на месте новые, сокращённые версии кода для ускорения транслитерации особо малопонятных или архаичных форм данных. У него было двадцать восемь адептов, перерабатывающих блоки переведённой информации в сжатые инфоговорные пакеты, чтобы любой принцепс на поле боя мог загрузить и получить данные о цели как можно быстрее. У него было сорок многоруких адептов, переброшенных из фабрикаториев кузницы, каждый — искусный мастер с крайне высоким навыком мультимоторных функций. Файст определил их на скоростную сортировку материальных данных: манускриптов и свитков, к примеру. Всё цифровое переводилось и сопоставлялось. Всё напечатанное распознавалось, конвертировалось и переформатировалось.

Наконец-то Файст ощущал чувство удовлетворения. У него болела голова, но это пройдёт.

У его консоли стояла адепт Лунос.

— Это может подождать?

— Я хочу вам кое-что показать, адепт, — сказала она.

Лунос была невзрачной девушкой с хорошей квалификацией, но ей не доставало уверенности в себе, поэтому она часто обращалась к Файсту за советом.

— Я сейчас по уши в работе, Лунос. Не могла бы ты обратиться к одному из контролёров в зале и…