Титаномахия. Том первый

— В основном, замыслами всё и оканчивалось. Постепенно они стали много думать и мало делать. Развилась лень. И как следствие — большое желание эксплуатировать других, ещё одержимых деланием, всё ещё искренне увлеченных идеей созидания, взаимопомощи, сострадания и желания помочь ближнему. Повторилась та же история, что и на звёздах.

— Но ведь таких сразу же изгоняли за стену. К таким же, как и они. Ведь — так? — неуверенно посмотрела Елена ему в глаза.

— Так.

— Так что же стало решающим?

— Решающим стало наблюдение, что чем быстрее ты что-либо делаешь, тем быстрее ты при этом думаешь. Ты можешь думать сколь угодно долго и ничего не делать. Но ты не можешь делать, не думая. И если просто думая, ты можешь долго заблуждаться, бесконечно спорить с другими и с самим собой, выясняя истину, то действие ошибок не прощает. Делая что-то, ты должен постоянно контролировать, анализировать свои действия. И чем быстрее ты начинаешь делать, тем быстрее ты начинаешь думать. На языке навыков тела. И эффективнее их контролировать. А если ты начинаешь делать на пределе своих возможностей определенный период, то начинаешь эволюционировать!

— А ты-то откуда это знаешь?

— Я вспомнил об этом снова в первом рейсе, когда перед Пробуждением работал в море на пределе возможного, так как выполнял работу за двоих из-за нехватки матросов. Наотрез пальцев отказавшись стоять «на ноже» — циркулярной пиле, отрезавшей рыбам головы, — вспомнил Ганеша. А потом, играючи, спросил. — А как ещё можно заставить вас повысить эффективность своего труда?

— Заставить нас ценить время! — дошло до Елены. — Прости, длительность трудового процесса.

— Да, — улыбнулся он. — Всё гениальное просто. Вот для этого-то Время и было создано мною наглядно. Как день и ночь, лето и зима.

— Чтобы мы всё наиболее важное успевали за день, а ещё более важное — за лето?

— Посвящая освободившееся от трудовой активности зимнее время подведению итогов. И обмену опытом долгими зимними вечерами.

— Теоретической подготовке?

— Но как, по твоему мнению, я заставил всех вас ценить своё субъективное время?

— Время жизни тела? — дошло до Елены.

— Я заставил вас всех стареть ускоренными темпами!

— Но — как?!

— Через литературу, любовь моя! Вначале было Слово, не забывай! Демоны стали печатать с тех пор только те романы, где пируют безбожно богатеи круглыми сутками.

— С любовницами?!

— Поставив во главу угла «Пир» самого Платона! Вот все вокруг и кинулись тут же доказывать, что они тоже один умней другого, соревнуясь с соседями. Прелюбодействовать и тратить всё своё время жизни на похоть и прочие плотские утехи. Заставив всех поклоняться телу, а не духу, как в Вечности! Так что если ты снова захочешь ввести тут Вечность, то тебе придётся всему населению популярно объяснить, что заповеди Моисея — это не удел каких-то религиозных фанатиков, как все вокруг наивно думают, а подробные инструкции по эксплуатации их же собственных тел, которые позволяют войти нам в жизнь вечную!

— Что за бред? — усмехнулась Елена. — Я не верю во всю эту религиозную чушь.

— Жизнь вечная — то есть жизнь твоего физического тела из века в век, как все разумные существа жили в Вечности, а не из года в год, как сейчас — во Времени, не дотягивая, порой, и до одного века. Так как тут всех поголовно заставляют есть мясо, стравливающее энергию духа через клапан-подрывник.

— А как можно сознательно сократить период эволюционирования, а не из под палки?

— Работать ещё лучше и быстрее!

— Откуда ты знаешь?

— Из собственного опыта. Чем быстрее я работал в рейсе, укладывая рыбу на ленте головой вперед для того чтобы облегчить работу палача, успевая ещё и подавать её из бункера, тем лучше у меня это получалось.

— А почему ты решил, что это как-то связано с мыслительными процессами?

— Потому что чем интенсивнее я работал, шевеля кистями рук, тем лучше у меня получалось писать книгу. И я меньше времени тратил для вхождения в «рабочее состояние». Ведь поначалу в голову лезут одни банальности. И только потом в ней появляются стоящие мысли, которые можно применить в творческом процессе. Чтобы затем трансформировать планету.

— А когда ты успевал писать? Там ведь время только на то чтобы работать, спать и снова работать.

— Работая интенсивно, я начал раньше просыпаться, а потому и начал позже ложиться. А потом и вовсе спать через раз, если удавалось как следует потрудится над книгой. Или над чтением книг других. А потом и вовсе перестал спать. Достаточно было посидеть несколько минут во время перерыва на чай, полу прикрыв глаза до эффекта «жалюзи» и наблюдая за тем бредом, что самопроизвольно возникал в голове, постоянно одергивая себя чтобы не ускользнуть в этот бред и не уснуть. И желание спать пропадало на несколько часов. А потом, приходя в каюту, я повторял эту процедурость. И начинал работать над собой.

— И что, спать не хотелось?