Титаномахия. Том первый

— Мышление — это разведчик, которого бытие посылает в сущность, чтобы стать действительностью. Таким образом, мысль — это сверх-действие. И позволяя не тратить время на обретение горба опыта, является потенцией развития в нас — и через нас — более совершенной и насыщенной действием жизни! — восторженно произнёс Аполлон, глядя на то, как поощрительно ученица кивает во время игры на флейте головой в знак согласия. — Развиваться нужно не потому, что ум — абсолютное благо, а потому что глупость — абсолютое зло! Ум не цель, но — всегда — средство, благодаря которому жизнь достигает своей кульминации! И через это своей практической, а значит — реальной цели! — невольно погладил Аполлон её по голове. Давая понять, что именно этого он от своей ученицы всё это время и хотел добиться. — Значит смысл жизни в развитии восприятия до того уровня, на котором жизнь в данный тебе пространственно-временной отрезок от колбасы бытия достигает своей кульминации!

— Тебя послушать, так ты уже всё постиг и всего достиг! — усмехнулась ученица. Над собой.

— Мудрость не есть, как вещь, но находит своё обнаружение в момент своей экзистенциальной актуализации. А потому имеет плавающий — поплавковый — характер.

— В смысле — поплавковый? — перестала Каллисто согласно кивать, как поплавок.

— Жизненные ситуации постоянно давят на человека, — снова склонил он её рукой к покорности, — ставя его перед тем или иным моральным выбором. Ведь законы сохранения энергии и мышления тянут его вниз, подсказывая более простые, но более низменные способы их разрешения. И задача действительно умного человека не просто сохранить в таких ситуациях лицо… — посмотрел Аполлон на её необыкновенно прекрасное от этого лицо.

— Остаться на плаву? — куснула его ученица, чтобы он продолжил.

— Но и блестяще разрешить конфликт, обернув его в свою пользу! — дошло до него. — А задача мудрого — поиск подобных ситуаций! Помогая себе и другим. Ибо совершенство не в знаниях, а в поступках. Показателем ума является не количество знаний и даже не их качество, а твоё умение ими манипулировать для достижения конкретных целей!

— Кстати, который час?

— Времени у тебя почти не осталось.

— То есть? — удивилась ученица.

— Просто, ты не умеешь пользоваться своим временем, — усмехнулся Аполлон, притянув её голову обратно. — Ты не веришь, что твой час давно настал, и суеверно подгоняешь свои человеко-часы и сознание под общее время. Ты живёшь для других. Я — для себя и по своим часам. Ты топчешься на месте, твоё время ползёт. А моё летит так быстро, что ты его даже не замечаешь. Научись пользоваться своим временем, и тебя перестанут использовать.

— Ну, и как поживает твоё время? — лукаво улыбнулась Каллисто, лизнув его часовую стрелку.

— Время не ты, оно на месте не стоит. А если и стоит, то явно не на месте. Иначе мне не пришлось бы его останавливать. А тебе — меня спрашивать.

— Ты чего это? — споткнулась ученица, запутавшись ногами в его логических вихляниях. И растянулась, как вечерняя песня по реке. — Вообще ерунду несёшь какую-то!

— А как ты догадалась? — усмехнулся Аполлон, понимая, что она ещё и не подозревает о том, что личного времени у неё уже не будет, и завлекаясь в какой-то музыкальный журнал.

— В ней нет логической последовательности, — ответила ученица.

— Это всецело зависит от точки зрения на предмет. И поэтому если ты не видишь предмета, как не знаешь того, сколько сейчас времени, ты можешь выбирать любую произвольную последовательность логического хода мысли. И она будет выглядеть не хуже истинной. Но лишь до тех пор, пока мы не увидим самого искомого предмета. В том-то и заключается ценность незнания, что оно дает размах мысли и воображению, а не в какой-то мистической невинности. Тогда как знание всегда конечно и ущербно по своей сути. И способствует деградации субъекта мысли, консервируя его потенции.

— Выходит, моя точка зрения на вещи ущербна? — усмехнулась Каллисто. Из-под журнала

— Если бы у тебя была хоть какая-то самостоятельная точка зрения, ты бы не думала, что она ущербна, — усмехнулся над ней Аполлон. — Твоя проблема в том, что ты пуста, как заправский барабан! Мышление, как и всякий скарб, дело наживное. Каждый может тешить свою глупость, осознавая, что он туповат. Так же, как и утверждая обратное, — усмехнулся он, перелистывая журнал. — И наша задача — использовать это заблуждение в конструктивных целях!

— Чтобы показаться умнее, чем ты есть? — не унималась ученица. Настаивая, чтобы он продолжал с ней общаться как Учитель, чтобы не выходить из образа покорной ученицы.

— Дело не в том, чтобы быть тупым или умным. А в том, чтобы умничать, ни взирая на тупость!

— Свою или — других?

— Тупость — это как радиация, ею проникнут каждый. Но не каждый это чувствует, — и закрыл журнал.

— И потому и утверждает, что он умный?

— Ум — это само развивающаяся система. Поэтому каждый, развивая свое само, словно русы косы, обречён считать себя умным. Чтобы пытаться им быть, — и разочарованно положил журнал на стол. — Теперь ты поняла, почему я морщусь, когда ты говоришь, что я умный?