Титановая гильотина

Куратор приехал в здание УФСБ уже в восьмом часу вечера, пробыв в загородной резиденции губернатора, в компании Воронина и прочих чиновников окружного и губернского масштаба, около четырех часов. О чем они там совещались, Керженцев мог сейчас лишь догадываться (судя по тому, что от куратора попахивает дорогим солодовым виски, разговоры велись за накрытым столом). Самое же неприятное заключается в том, что в этой «тусовке» принимал деятельное участие городской голова Мельников, который — этому уже имеются очевидные свидетельства — успел вступить в сепаратные переговоры с Ворониным и уже о чем-то, кажется, с ним договорился.

— Вот что я тебе скажу, Алексей Николаич, — доверительно произнес куратор. — Ты явно не на тех поставил…

— Ты же знаешь, Александр Глебович, что я всегда был в хороших отношениях с губернатором, — хмуро заметил Керженцев. — А Николай Дмитриевич, в свою очередь, имел нормальные отношения с Кремлем и федеральным правительством.

— После болезни Николая Дмитриевича многое переменилось.

— Но я ведь не флюгер, чтобы крутиться то слева направо, то наоборот. В конце концов, есть круг должностных обязанностей, которые я должен выполнять на своем посту.

— Но именно твои сотрудники, Алексей Николаевич, вляпались в эту гнусную историю с рэкетом и убийствами! Представляешь, какой скандал может разгореться ~ не только здесь, у вас, но и в Москве! И какие последствия могут возникнуть для реноме нашей Конторы! Ты хоть об этом подумал?!

— История действительно гнусная, — задумчиво покивав головой, сказал Керженцев. — Типичная подстава. Не мне тебе объяснять, как это делается. Ты ведь в курсе, что мы заняли принципиальную позицию по Новомихайловскому комбинату? Если уж здесь, где на кону стоят не только огромные деньги, но и надежды на модернизацию многих отраслей промышленности, если мы и здесь прогнемся, позволив разграбить и разрушить этот объект, то грош нам всем цена! Да и какой толк в существовании нашей Конторы, если даже в таких случаях, как нынешний, когда творится сущий беспредел, мы будем сидеть сложа руки под предлогом того, что, мол, не наше дело участвовать в разборках бизнес-элиты?!

Куратор некоторое время молчал, словно раздумывал над тем, в какой степени он может быть откровенен с хозяином кабинета. Взяв небольшую паузу, он налил из бутылки себе в стакан минералку, мелкими глотками выпил пузырящийся напиток и лишь после этого сказал:

— Мы на своих постах должны помогать российскому бизнесу, а не создавать ему ненужные помехи.

— Кто бы спорил? — сухо заметил Керженцев.

— Вспомни недавнее прошлое, Алексей. Раньше мы были солдатами партии коммунистов…

— А теперь мы солдаты «партии власти»? — криво усмехнувшись, сказал Керженцев. — Но ты же сам видишь, Александр, что они еще не набили свои утробы, они вырывают друг у друга куски, продолжают «пилить» собственность… по-моему, они никогда не нажрутся! Если побоку все юридические нормы, все существующие законы, вся целиком мораль и нравственность, то где те четко сформулированные — пусть и негласно, так сказать, сугубо «для служебного пользования» — правила игры, которых должны сейчас придерживаться мы, руководящее звено госбезопасности и наши подчиненные?!

Затрезвонил один из телефонных аппаратов.

— Прошу извинить, Александр Глебович, это может быть звонок из Москвы.

Звонок действительно был из столицы, но отнюдь не от одного из лубянских руководителей, как предположил, поднимая трубку, Керженцев.

— Генерал Керженцев у аппарата.

— Добрый вечер, Алексей Николаевич, — прозвучал в трубке знакомый миллионам российских телезрителей мужской голос. — Это Уралов вас беспокоит…

Керженцев чертыхнулся про себя: сейчас этот звонок был очень некстати. За последние сутки он уже дважды говорил по телефону с известным телеведущим — вчера поздно вечером и сегодня утром, еще до совещания у губернатора. За Уралова также хлопотал их общий знакомый, в прошлом один из руководителей ФСБ, а теперь депутат Госдумы. Собственно, благодаря Уралову и этим своим связям с видными в прошлом гэбистами, которые и сейчас вхожи во многие высокие кабинеты, Керженцев и получил возможность начать контригру в тот момент, когда Воронин и пляшущие под его дудку прокурорские и милицейские начальники попытались было прижать его к стене…

Звонок был, конечно, очень важный, но Керженцеву не хотелось разговаривать по телефону с этим человеком в присутствии своего куратора по линии ФСБ.

— Да, я понял, — сказал в трубку Керженцев. — Но у меня сейчас очень важная встреча. Несколько позднее я вам сам перезвоню…

— Вы сейчас не можете говорить?

— Да, вы правильно поняли.

— Хорошо, созвонимся позднее, — сказал Уралов. — Скажите только одно… Есть какие-нибудь утешительные новости? Меня очень беспокоит судьба двух моих коллег.

Керженцев мог бы сказать своему собеседнику, что Маркелова его сотрудники уже освободили. Но он сам пока не знал всех подробностей этого дела. Да и вообще говорить о подобных вещах с журналистом в присутствии своего куратора было бы — особенно в нынешней ситуации — верхом глупости.