Титановый король

– Ну почему же? Вокруг этого столько разговоров, что я, пожалуй, попробую. – Одной короткой пренебрежительной фразой Дина выбивает из меня все дерьмо, поднимает руки над головой и сладко потягивается, будто мы только что обсудили погоду. Нет, конечно, в этом нет ничего такого, делают же люди массаж простаты, и ничего, но…

– Думаю, мы можем приступить, когда мальчишки улягутся спать. Они, кстати, накормлены. Уроки мы тоже сделали. Сейчас Данил с Никитой наверняка уже заканчивают свои рисунки – последние задания на сегодня.

Чувствую себя куском говна.

– Дина…

– Полагаю, раз ты уже здесь, тебе не составит труда проследить за этим. Я же… Знаешь, у меня куча дел. – Дина отводит взгляд, ставя в разговоре жирную точку. Неспешно минует меня по дуге и осторожно прикрывает за собой дверь. А я не могу избавиться от мысли, что так обычно люди обходят бешеное животное. Чтобы не дай бог его не спровоцировать.

Животное я и есть…

Что там Дина говорила про уроки?

Делаю глубокий вдох. Беру себя в руки. Где-то в этом доме сидят за книжками мои сыновья, я хочу к ним. Никогда еще так не хотел. Теперь, когда я могу в любой момент их потерять, каждая секунда вместе – на вес золота. Выхожу из гостиной, где мы препирались с Диной. Разговором это трудно назвать. Охранник, который все это время, оказывается, стоял, подперев спиной стену, отталкивается от нее и делает три шага по направлению ко мне, преодолев разделяющее нас расстояние меньше чем за секунду. Неужели мы все-таки сцепимся?

– Ты, Федь, это… Не бузи. Парень ты вроде хороший. Уважаю. Так что не доводи до греха, ага? Дина… Это Дина. Сечешь?

Это очень неожиданно. И почему-то больно. Уважает он меня, видите ли… А за что? Я закусываю изнутри щеку и вместо того, чтобы послать его куда подальше, вполне покладисто киваю.

– С детства ненавижу, когда за мной шпионят.

– Понимаю. Но Дина…

– Это Дина. – Усмехаюсь. – Понял, не дурак. Работа у тебя сучья.

– Да нет. Нормальная. Не так уж часто мне приходится…

– Рыться в чужом грязном белье?

– Вроде того, – неожиданно соглашается со мной Борис, то ли и впрямь мне симпатизируя, то ли хрен его знает, зачем. И тут же добавляет строго: – В общем, ты сильно не зарывайся.

Быковать, когда ко мне отнеслись по-человечески, не хочется. К тому же я каким-то шестым чувством понимаю, что с такими людьми, как Борис, мне лучше дружить, чем грызться.

– Постараюсь.

– Пацаны твои в кабинете. – Я киваю и растерянно оборачиваюсь. – Вторая дверь направо, – подсказывает эсбэшник. Впрочем, это уточнение уже лишнее. Та самая дверь открывается, и Никита с Данилом выбегают в коридор двумя неудержимыми смерчами.

– Папа! Папа приехал…

– Ты ж не за нами?

– Что значит – не за вами? – удивляюсь я.

– Ты нас не заберешь? – спрашивает в ответ Никита.

– Мы еще сможем поиграть в веревочном парке? Нам Дина обещала! – разъясняет вопрос брата Данил.

– Угу… Сразу после уроков. Мы все уроки сделали, и даже классную работу! Рука сейчас отвалится. Вот, посмотри…

Черте что. Со всех сторон засада. И как, прикажете, теперь их выманить из ее дома? А может, и не надо выманивать, пока нас никто не гонит? Ну, куда нам идти? Господи, как же это все надоело! Еще и Татьяна Лаврентьевна не звонит. А она – моя последняя надежда как-то выбраться из все сильнее затягивающей трясины. С остервенением растираю лицо.

– Скоро стемнеет.

– Ну, вот и погуляем до темноты. Пожалуйста, папа! Дина нам обещала!

Дина слишком много себе позволяет. А ведь я не давал ей на то никаких прав.

– Ладно. Кто первый? – с боевым кличем проношусь к двери. Пацаны несутся следом, орут, что так нечестно, что они даже не успели одеться.

– Ничего не знаю, – смеюсь я, это почти истерика… Просовываю ноги в древние кожаные ботинки. Мех в них давно вытерся, и зимой на остановках ноги промерзают до костей. В том году мы с Лизой планировали купить мне новые сапоги, а потом ее не стало, и все наши планы пошли по одному месту. Дни сваливались в недели, недели в месяцы, зима проходила мимо... И вот на носу вторая, уже вторая зима без нее! Ну, и без сапог, понятно. А еще, вполне возможно, первая без наших мальчиков.

Глаза жжет, ветер бьет в лицо, и я хочу думать, что влага на щеках – это просто дождь. Но ведь нет… Нет! Это слезы бессилия. Боль выкручивает суставы, рвет жилы, перемалывает в муку кости… Я резко останавливаюсь, чтобы не чувствовать, как саднит в груди, словно там все до мяса стерто.

– Я первый, пап! Ты отстал, ты отстал! Ха-ха…

– Я тоже первый!

– А вот и нет.

Данил толкает Ника в кучу изрядно пожухших листьев. И пока они друг друга с хохотом тузят, я взбираюсь высоко-высоко, между раскидистых голых ветвей, над изумрудным морем вечнозеленых сосен, словно надеюсь, что там меня не найдут… Я прислоняюсь лбом к отсыревшей шершавой коре. Я сгниваю заживо… То, что от меня осталось, разлагается и смердит.

– Пап, ты что! Нельзя так высоко без карабина!

– Слезай! Дина не разрешает лазать, не пристегнувшись!