Титановый король

Фед наклоняется. Я приоткрываю губы. Поцелуй – инъекция счастья. Пожалуйста, глубже… Увеличивая дозировку. Снова и снова. Еще и еще. Обхватываю его голову. Он просовывает руку мне под голову. Другой сминает простую майку. Ведет вверх и сжимает в ладони грудь. Я не смогу выкормить ребенка, даже если сумею его родить. Лекарства, которые я принимаю, совместимы с беременностью, но не с грудным вскармливанием. Впрочем, я не чувствую своей неполноценности в связи с этим. И не считаю себя менее женщиной от того, что мою грудь сосет мужчина, а не ребенок.

– Дин, милая, надо притормозить, – тяжело дыша, Фед немного смещается, освобождая меня от своего веса. Я осоловело моргаю.

– Ага.

Фед перекатывается на бок. Садится, подает мне руку. Шторм в его глазах не утих, я знаю, что он обрушится на меня с новой силой, как только мы останемся наедине. И да, мое признание осталось безответным, но… я почти не сомневаюсь, что это только пока.

– Пойду, посмотрю, как там твой подарок. Что-то мне подсказывает, мальчишки его замучили.

ГЛАВА 35

Федор

– Федька, ну, сколько можно пялиться в свой телефон? Пойдем купаться!

Откладываю айфон вниз экраном. Виноватый взгляд надежно скрыт за стеклами модных солнцезащитных очков. За спиной Дины Персидский залив. Еще дальше – на другом насыпном острове, огромные небоскребы. В отличие от своих сыновей, которым я не смог обеспечить поездок на море, сам я не такой уж дикарь. В свое время мне довелось немного поколесить по миру вместе с родителями. Я каждое лето хотя бы по месяцу проводил в языковых лагерях разных стран. Может быть, поэтому конкретно море мне здесь не нравится. В нем совершенно не ощущается стихии воды. Она почти стоячая из-за многочисленных искусственных препятствий, встречающихся на пути, даже волн нет. Впрочем, мальчишки в восторге. И это главное.

– Не хочу. Лужа какая-то.

– Правда? Кто-то у меня балованный парень, похоже, – смеется Дина и легонько шлепает меня под зад прямо на глазах отдыхающих чуть в стороне арабов. Я усмехаюсь. Вот это у них разрыв шаблона, наверное! Уклоняюсь, хватаю Дину за руку и шутливо прижимаю к своему боку. Она не теряется. Обнимает меня в ответ и так, вместе, рука об руку, мы все-таки идем к берегу.

– Ты опять надела этот гидрокостюм… – с неудовольствием прохожусь по ее телу взглядом.

– Перестань наговаривать. Нормальный купальник.

– Местные наверняка в восторге. И моей покойной бабушке он бы точно понравился. У нее, кстати, был похожий. В году эдак шестьдесят восьмом, – усмехаюсь я.

– А тебе это откуда знать, дитя нулевых? – Дина смешно морщит нос. Она любит подкалывать меня моим, как ей кажется, нежным возрастом.

– Я фотографии видел. У нас хранится большой архив. Знаешь, в таких красных бархатных альбомах?

Подходим к плещущимся у самого берега мальчишкам. Вообще я не отпускаю сыновей купаться одних, ведь они не знают большой воды и не в состоянии оценить всех рисков. Но если бы мы с Диной проводили в заливе столько времени, сколько эти двое, у нас бы определенно выросли плавники. Поэтому я взял с пацанов честное слово, что когда мы возвращаемся к лежакам, они не лезут в воду глубже, чем по колено.

– Там есть фотки тебя маленького?

– Куча палароидных снимков. И еще больше на пленку. Тогда мыльницы были уже в каждом приличном доме.

– Надо будет заехать к твоей маме на чай. – Дина косится на меня. – Очень любопытно посмотреть, каким ты был.

– Валяй. Сравняешь счет. Я-то тебя видел.

– Правда? – заходим по щиколотку в воду. Дина отступает на шаг. – Где?

– В библиотеке. Ты была такой прелестной малышкой. Чудо! Особенно мне понравилось фото, снятое в детском саду. Ты на нем еще с таким, знаешь, большим красным телефоном.

Дина стонет и в притворном ужасе закрывает лицо.

– Ты врешь!

– Насчет чего? – делаю вид, что не понял.

– Это самая ужасная фотография на свете! Зря я ее не сожгла.

– А вот и не зря. – Обхватываю Дину за талию. – Ты там такая миленькая. Похожая на…

– На «миленького» северокорейского диктатора. Щеки – во, – Дина рисует ладонями круги у своих точеных скул, – глаза – во! – разводит пальцы на миллиметр, чтобы подчеркнуть свою на тот момент узкоглазость. – И стрижка под мальчика!

Я смеюсь. Господи, как я люблю ее чувство юмора. Люблю то, что, несмотря на все свои богатства, она остается… какой-то удивительно простой.

– Если у меня когда-нибудь будет дочь, я очень надеюсь, что она будет похожа на папу. – Дина брезгливо морщит нос.

– Если бы дочь родилась у нас, я бы предпочел, чтобы она была похожа на миленького северокорейского диктатора.

И все. Мир останавливается. Будто я своими словами нажал кнопку паузы, но не выжал ее до конца. И теперь в слоу-мо к нам подбегают пацаны, над заливом парят разжиревшие чайки, ветер путается в ее волосах, солнце бликами…

– … я тебе точно говорю, пап! Это был краб. Он мне своей клешней чуть палец не оттяпал. Пап! – трясет за руку Никита.