Титаны

Мы повернулись к одному из кресел, занятому женщиной. Сзади нас Горки издал «Траля-ляля-ляля! Траля-ля-ля!». Я обернулся. У него был довольный вид. Он подмигнул мне.

– Эту даму зовут Лу Саломе. Несмотря на совсем нерусское имя, эта дама русская, как и синьор Горки. Но они не образуют пару с синьором Горки. Она образует пару с синьором Нитцше, сидящим вот там, поодаль.

Она указала в глубину комнаты. Дама, тоненькая и коротко остриженная, улыбнулась нам. А из самого дальнего кресла раздался приветственный вой. Мужчина, сидевший в кресле, привстал, лицо его вышло из тени, попало в пространство света, источаемого свечами. Стало ясно, что служанка права, лицо и усы синьора из кресла были копией лица синьора Горки, того, что бегал у камина. Это не удивительно, поскольку широко известно, что синьор Горки подражал синьору Ницше и в ношении усов и в образе мыслей. Вот он и стал вторым синьором Нитцше. Либо оба они – синьорами Ництше. Либо оба – синьорами Горки… Мы сделали десяток шагов, и я пожал руку вставшему из кресла Нитцше. Рука оказалась холодной, твердой, но влажной.

– Вы не находите, Фридрих, что носите чрезвычайно странную и многоговорящую фамилию? – спросил я. – Нитцше звучит для русского уха как «Нет же», «Ниет же». Ваша фамилия созвучна тому духу отрицания, который бушует в Вас.

Нитцше улыбнулся из-под усов и кивнул. И кивнул еще раз.

– Поразительно! – сказала служанка. – Он Вас слышит и понимает. Обычно он не понимает людей.

– Здесь бывают другие люди?

– Очень редко. Он их не слышит. Даже не смотрит на них. Вас он услышал.

Я задал ему еще один вопрос, близкий к первому. Ництше уже следил за мной, ожидая вопроса.

– Знаете ли Вы, синьор, что Вас сверг с Вашего трона Ваш соотечественник, господин Гитлер?

Я имею в виду вот что: до появления господина Гитлера Вы считались самым главным Дьяволом-соблазнителем европейской культуры. Но Вы остались теоретиком и никогда даже не попытались реализовать Ваши цели. Герр Гитлер взял в руки свастику и выкосил часть населения Европы, испугав и изумив ее на века вперед. Он преодолел Вас. Вы знаете, что Вы давно уже не тиран Ассирии мысли?

Нитцше холодно кивнул один раз. И посмотрел на меня, как мне показалось, с ненавистью. В этот момент к нему подошла дама в черном, до сих пор населявшая третье кресло. Из-под полей низко надвинутой шляпы рассерженно сверкали белки ее затененных глаз. Она полуобняла Нитцше и погладила ему то место на груди, где под сюртуком должно было находиться сердце. Они отошли к дверям в сад. Не тем, через которые вошли служанка и я, но противоположным им.

– Это баронесса, – сказала служанка. – Она спутница синьора Горки, но часто путает мужчин и уходит спать с Нитцше.

– Они спят друг с другом как мужчина и женщина, либо просто спят в одной комнате?

– Они просто спят в одной комнате.

– А что делают в это время синьор Горки и Лу Саломе?

– Они послушно спят в спальне синьора Горки.

– Спят – спят?

– Нет, просто спят.

– Тут пахнет… – Я втянул в себя воздух. Выпустил. Попробовал еще раз. – Тут пахнет как в музее. Возможно, нафталином.

– Вы правы. Я использую нафталин…

– Может быть, откроем дверь в сад?

– Но налетят насекомые…

Мы прошли к Нитцше и баронессе, и служанка открыла дверь своим ключом. Пара не обратила на нас никакого внимания.

Ворвались не только насекомые, но и запахи, резкие и тревожные, и звуки, шум ветра в кронах деревьев, слабый треск какой-то в отдалении.

– Они никогда не пытаются выйти в сад?

– Нет, они никогда не пытаются выйти в сад. У меня сложилось впечатление, что они не видят и не слышат сада. Что им оставлен только этот дом, а за его пределы они не могут отлучаться.

– Ссорятся ли они?

– Да, это бывает. Кричат. Плачут даже. В особенности синьор Горки. Он много плачет. Возможно, плач доставляет ему удовольствие.

Сзади на мое плечо легла рука. Обернулся и увидел – синьора Лу.

При ближайшем рассмотрении молодая женщина оказалась похожей на мою любовницу, Фифи.

– Что Вам, синьора?

Женщина взяла мое лицо обеими руками и стала гладить его. Вначале нежно, но движения все убыстрялись. Мне стало не по себе, я вырвался. Служанка уже держала женщину за руки:

– С ней это бывает.

– Что Вы себе позволяете?! – сказал я строго той, кто был назван мне как Лу Саломе, но напоминал мне мою любовницу.

Она спрятала лицо в ладони и вдруг заплакала.

– Ну вот этого уже не надо делать, синьора! – Служанка обняла женщину за плечи и увела к креслу. Усадила. – Она очень любит новых мужчин, – сказала служанка, подойдя ко мне. – Не судите ее строго.

К нам приблизился синьор Горки и зло завыл в нашу сторону. Усы его дрожали всей массой.

– Он в негодовании. Осуждает вас. Заступается за синьору Лу. Сейчас заплачет.

Действительно, синьор Горки отвернулся от нас, задергал плечами и заплакал. Служанка протянула ему платок, и когда он отказался взять его, развернула Горки лицом к себе и силой промокнула ему лицо. Затем повернулась ко мне:

– Это все Вы, – сказала она. – Вы их всех расстроили! Нужно было вести себя сдержаннее…

– Они все мертвые, да?

– Ну конечно, – вздохнула служанка. – Мертвые.

– И Вы тоже?