Тито и товарищи

Отстранение сербских, словенских и македонских либералов в 1972 г. Советский Союз принял с одобрением, поскольку речь якобы шла об обновлении партийного централизма в СКЮ. Как с удовлетворением констатировали в Белграде дипломатические представители Восточного блока, некоторые функционеры в борьбе против национализма и либерализма опять начали употреблять «нашу» терминологию[2427]. Тито не обновил старой номенклатурной системы, которую ловко использовал Ранкович, наоборот, отдал администрирование партии своим доверенным лицам в отдельных республиках. Для себя он сохранил только назначение нескольких ключевых людей в государственной администрации, в СКЮ, в спецслужбах и армии, причем следил, чтобы на союзном уровне не возобновилась гегемония сербов и черногорцев, типичная для периода перед 1966 г. В любом случае партия после кризисных 1971 и 1972 гг. укрепила свое влияние на общественную жизнь. В издательствах, в университетах, на заводах, в региональных администрациях снова появились партийные «коллективы», которые стали важным орудием режима для достижения политического догматизма[2428]. Югославская печать вычеркнула из лексикона слово «сталинист» и отказалась от всяких критических намеков на советскую действительность. Повседневностью «нового направления», которое началось с XXI заседания Президиума СКЮ в Караджорджево, стало указание на противника с Запада, причем лидировал в этом Тито. На III Конференции СКЮ в Белграде, в декабре 1972 г., он, например, упомянул о 300 тыс. резервистов, в том числе и офицеров, которые были на «временной» работе в Западной Европе. Следовательно, это «три большие армии», которые имела Югославия за рубежом. При этом Тито спрашивал, позволили бы им западные правительства «в случае какого-нибудь конфликта Югославии с кем-нибудь» вернуться на родину? Партия до сих пор «слишком сильно была заинтересована в валюте и мало обеспокоена тем, что молодые, способные люди и даже офицеры получают работу за рубежом»[2429]. Его поддержал Доланц, который на рубеже 1972–1973 гг. в интервью газете Delo констатировал, «что в некоторых западноевропейских государствах активность против Югославии на самом деле является активностью против передовых сил в собственном государстве». Хотя на эти размышления частично оказали влияние напряженные отношения с Италией и Австрией из-за границы у Триеста, особенно по поводу словенского меньшинства в Каринтии, руководство прежде всего стремилось создать в общественном мнении ощущение угрозы, чтобы оно стало предохранительным клапаном от недовольства югославского населения из-за внутренней ситуации [2430]. Когда 6 октября 1973 г. начался новый конфликт между Израилем и арабами, Тито, конечно же, не думал, на чью сторону перейти. Поддержав арабов, помимо всего прочего он пытался укрепить свой авторитет среди неприсоединившихся стран, поскольку на заседании недавней IV Конференции движения в Алжире не мог не заметить, что его влияние ослабевает. Югославские журналисты получили задание писать так, словно «страна находится в состоянии войны с Израилем». Советским самолетам Тито снова разрешил использовать югославское воздушное пространство и аэродромы для доставки оружия египетским и сирийским частям, и когда они потерпели тяжелое поражение, наследнику Насера Садату даже советовал бомбить Тель-Авив. Сообщение, которое перехватила американская контрразведывательная служба, конечно же, вызвало в Вашингтоне большое недовольство. Американцы обвинили Тито в том, что он оказывал сильное влияние на разжигание войны на Ближнем Востоке и, что еще важнее, окончательно отказались от надежды, что Югославия станет посредницей между враждующими сторонами в ООН. Отношения между Белградом и Вашингтоном настолько ухудшились, что спустя некоторое время были почти прерваны. Киссинджер игнорировал югославского посла в Вашингтоне и не хотел принимать министра иностранных дел, который посетил заседание Генеральной Ассамблеи ООН[2431]. От этой не очень приятной ситуации Тито испытал моральное удовлетворение. В конце июня 1974 г. президент Всемирного еврейского конгресса Наум Гольдман попросил о встрече. Гольдман, который уже давно находился с маршалом в приятельском диалоге, отметил, что его предсказания 1967 г. осуществились, и в первую очередь утверждение, что «Израиль не может постоянно действовать с позиции силы». В условиях, которые возникли после Войны Судного дня, президент Всемирного еврейского конгресса был уверен, что Тито, принимая во внимание «его авторитет, объективность, дальновидность, цельность», может стать посредником между арабами и израильтянами[2432]. Но этого не произошло.