Тито и товарищи

После конфликта со Сталиным культ Тито получил новые условия для развития, поскольку теперь у него не было больше соперника в гонке на коммунистический Олимп. Джилас писал: «Культ Тито в определенные моменты повторял культ личности Сталина, он дал Югославии возможность восстать и защитить свою независимость», так как «советские посягательства можно было отбить только методами и средствами, подобными советским»[2604]. Белградские студенты уже в 1949 г. пели во время митингов в поддержку КПЮ: «Товарищ Тито, ты из стали, с тобой вся Америка, мы молодые партийцы, не пьем вина, мы жаждем крови усатого Сталина»[2605]. Однако когда правящая элита в 1949 г. собралась в Нью-Йорке на заседании Генеральной Ассамблеи ООН, журнал Life опубликовал фоторепортаж о маршале и его окружении и Алеш Беблер предупредил, что складывается впечатление, будто Тито какой-то южноамериканский диктатор. По возвращении на заседании, где обсуждались итоги миссии, Джилас указал на это неприятное сходство, что повергло Тито в замешательство, но не образумило. Были моменты, когда власти допускали небольшую критику в свой адрес, но это происходило редко. Так, например, в 1962 г. на первомайской демонстрации среди выступающих шла группа из шестерых студентов, которые несли огромное зеркало. Когда они проходили мимо трибуны, на которой стоял Тито с высшими представителями власти, они повернули его к ним[2606]. Когда десять лет спустя художник Мича Попович открыл выставку, на которой напротив друг друга висели две картины «Президент республики и нидерландская королевская чета» и «Поезда с рабочими, которые уезжают в Германию», выставку сразу же закрыли, якобы потому что она имела «политический подтекст»[2607]. Однако в то время, как верно отмечает Коча Попович, культ личности Тито стал одним из важнейших факторов, ограничивавших развитие югославского общества[2608].

С возрастом Тито становился всё больше зависим от культа личности, которому стали проступать черты фараонской власти. «На этой планете, – обвинял Добрица Чосич, – только в Югославии проводится эстафета, которую передают по всей стране и торжественно вручают в его день рождения 25 мая». Кроме того, Тито именовали «самым дорогим гостем» везде, куда бы он ни приезжал[2609]. «Он действительно считал, – добавляла Савка Дабчевич-Кучар, – что армия – это он! Партия – это он! Государство – это он! Болезнью, которая называется скромность, он не болел»[2610]. Комплиментами Тито осыпали не только его подданные, но и коронованные особы. Увертюра в концерте прославлений была сыграна эфиопским императором Хайле Селассие, который в июле 1954 г. посетил Югославию во время ее самого тяжелого столкновения с Италией. Визит был не без символического значения, поскольку два государства в недалеком прошлом были жертвами империализма Муссолини и имели зуб на Рим. Событие имело особое значение и потому, что Хайле Селассие был первым главой государства, который приехал в Югославию после ссоры со Сталиным. Служба протокола раздала «товарищам» отдельные указания, как одеваться на приемы, организованные в честь наследника царя Соломона. Мужчинам рекомендовались пиджаки, фраки и смокинги во время торжественных мероприятий, между тем женщины на вечерних приемах должны были быть одеты в длинные платья. Не допускались платья или туфли спортивного покроя, а также сандалии. Шоферы должны были носить униформу с двубортными пиджаками, особо оговаривалось, как будут одеты горничные и официанты[2611]. Внимание к тому, кто во что должен одеваться, в последующие годы стало гротескным. Когда Тито отправлялся с визитом в какое-нибудь государство, протокол готовил для членов делегации новый гардероб, а для их супруг по двадцать моделей платьев из Парижа[2612].

Тито любил награды, почетное членство в республиканских академиях наук и искусств, почетные научные степени доктора, которых имел больше, чем кто-либо из современных ему государственных деятелей. Кроме того, у него было 10 золотых сабель, которые ему подарили по разным поводам дружественные правительства, около десяти бриллиантовых колье, 16 югославских и 99 иностранных наград, среди них такие престижные, как орден Бани, который ему в 1972 г. вручила королева Елизавета II, или датский рыцарский орден Слона (1974). Что касается орденов социалистического лагеря, то среди них были орден Ленина (1972), орден героя республики (Демократическая Республика Корея, 1977), среди экзотических – Наивозвышенный орден Царицы Савской (Эфиопия, 1952), Орден Ацтекского орла (Мексика, 1963) или Высший орден Хризантемы (Япония, 1968), орден реки Моно (Того, 1976). Дошло до гротескной ситуации, когда Социалистический союз из Белграда незадолго до его смерти предлагал наградить его четвертым орденом народного героя за то, что он удачно перенес операцию. Но это предложение не нашло отклика, так как ему вскоре стало хуже¹.