Тито Вецио

— Нравлюсь ли я тебе в таком виде? Правда, меня невозможно узнать? Никто из твоих приближенных не может даже мысли допустить, что клейменый раб, которого ты видишь перед собой, и есть египтянин Аполлоний, друг претора Лукулла. Этого-то я и хотел. Ты, конечно, спросишь, зачем мне все это надо? А я, в свою очередь, задам тебе вопрос: читал ли ты рассказ Геродота о персе Зопире? Или, быть может, ты хорошо знаешь историю приключений Сеста Тарквиния? На всякий случай я тебе их напомню. Сатрап Зопир, видя, что его повелитель Дарий, осаждая Вавилон, напрасно теряет время и силы, отрезал себе нос и уши и перебежал в таком виде к осажденным, обвиняя Дария в жестокости, будто он его за самую ничтожную вину подверг такому страшному наказанию. Жители Вавилона, обманутые такой хитростью, совершенно доверились Зопиру, который в один прекрасный день открыл ворота города своему повелителю. Сеет Тарквиний также воспользовался похожей хитростью в борьбе с Габициями, которые решили, что он спасается от отца, и поручили ему собственную защиту и защиту города Гобле. Сеет же послал отцу своего рода символическое извещение — большие стебли мака с оторванными головками. После чего сдал Гобле римскому тирану. Итак, приободрись. Дарий или Тарквиний, ты нашел в Аполлонии Сеста и Зопира.

— Наконец я начинаю понимать.

— О, ты поймешь еще лучше, когда в твоем присутствии я дополню свое превращение.

Сказав это, Аполлоний позвал двух рабов, стоявших за дверями с пучками прутьев в руках, ожидая его приказаний, и обнажил свою спину до плеч. Лукулл все больше и больше изумляясь, глядя на эти странные приготовления, наконец, воскликнул:

— Что ты хочешь делать, Аполлоний?

— Бейте! — обратился египтянин к рабам.

Последние, выполняя волю господина, начали хлестать его по спине.

— Клянусь Геркулесом, я тут решительно ничего не понимаю, — говорил претор, — зачем ты подвергаешь себя истязаниям.

— Так нужно.

— Но, сумасшедший, вся твоя спина вздулась, и по ней струится кровь.

— Что за беда, продолжайте бить.

— Ну, теперь, видя это добровольное истязание, я готов поверить знаменитой истории о Муции Сцеволе. [199]Клянусь богами подземными, — продолжал Лукулл, — ты весь в крови. Я полагаю, довольно!

— Нет, еще не довольно, бейте!

Претор в ужасе закрыл свое лицо полой плаща. Избиение продолжалось еще некоторое время, и кровяные брызги летели на белую мантию римского патриция. Наконец Аполлоний сказал:

— Ну, теперь довольно, можете идти.

— Хвала богам, — облегченно вздохнул Лукулл, — давно было пора прекратить. Посмотри, у тебя вся спина в крови. Но объясни мне, однако, что все это значит? Как ты думаешь осуществить твой замысел?

— Ничего не может быть легче, если ты поможешь. Сейчас, вот в таком непривычном для тебя виде, с окровавленной спиной, я отправлюсь в лагерь мятежников. Прикинусь, конечно, рабом, бежавшим от казни, к которой меня приговорили за то, что я уговаривал бежать к бунтовщикам моих товарищей. Таким образом, само собой разумеется, я заслужу их сострадание и буду пользоваться доверием. А потом, конечно, начну действовать в соответствии с обстоятельствами… Ты должен устроить так, чтобы у одних ворот находился человек, который бы по условному знаку пропускал меня в город в любое время дня и ночи. Я могу указать тебе такого посредника, он у меня есть, сделает все, что прикажешь, лишь бы мог при этом заработать несколько звонких монет.

— Прекрасно. Где он?

— Здесь, ждет меня у входа.

— Пусть войдет, мне надо его увидеть.

Аполлоний отворил дверь, хлопнул в ладоши, после чего на пороге показалась отвратительная фигура Макеро.

— Так, так, так, — знакомая рожа, — удивился претор, — да, этот выбор недурен, лучшего мошенника не найти. Хотя, говоря откровенно, я полагал, что он давно повешен.

— С твоего позволения, знаменитый Лукулл, я еще жив и здоров, и готов тебе служить, — сказал негодяй, почтительно кланяясь.

— Да, как видно, дерево виселицы до сих пор лишено своего самого зрелого плода.

— Ты изволишь шутить над твоим верным слугой, могущественный и славный претор, — отвечал, почтительно сгибаясь, Макеро, — но ворожея мне сказала, что я не умру ни на кресте, ни на виселице.

— Значит, под плетьми, с чем тебя и поздравляю! Впрочем, хватит шутить. Вот тебе дощечки, отдай их квестору Фламмию, он назначит тебя в центурию к воротам Юпитера. Аполлоний объяснит, что ты должен делать. А теперь можешь идти.

Макеро поклонился и вышел.

— Итак, друг мой, — обратился Лукулл к египтянину, — а что же делать мне, объясни поподробнее.

— Тебе надо выиграть время и, конечно, остерегаться внезапного нападения и потом быть готовым действовать, когда настанет благоприятный момент, а теперь радуйся, достойный Лукулл, потому что час твоей мести близок. Не больше, чем через несколько дней ты будешь любоваться отрубленной головой… бунтовщика.

— Да, это будет царский подарок! И награжу я тебя по-царски!.. Завтра же я закажу лучшему золотых дел мастеру Капуи драгоценный сундучок, куда положу твой подарок.