Титры пишутся на небесах

Варька, в свою очередь, тоже общалась с коллегами и наслушалась про мошенников, наживающихся на щедрости русской души и желании наших людей помочь больным детям. Я поняла, что если открою счет для сбора средств и честно буду обо всем отчитываться, то наживу себе лишние проблемы. Обязательно появятся мошенники, которых я не смогу распознать. И я еще могу испортить себе репутацию из-за того, что сейчас появилась масса людей, которые живут на постоянные сетевые сборы. У них болеют и умирают дети, а потом воскресают под новыми именами на других интернет-площадках. А если засветишься на сборе денег, пусть и для на самом деле больного ребенка, то потом можешь незаслуженно быть облита ушатом помоев. При этом тех, кто на самом деле занимается мошенничеством (а это уголовная статья), крайне сложно поймать и привлечь к ответственности. К тому же нашим правоохранительным органам выуживать попрошаек из интернета и сложно, и просто неохота. Заявления почти никто не пишет – и что напишешь? «Я перечислил на лечение ребенка тысячу рублей. А теперь та же фотография вывешена на другой интернет-площадке, у ребенка другое имя и другой диагноз. Верните мне тысячу рублей». У нас уголовная статья (мошенничество) – это в случае ущерба свыше двухсот пятидесяти тысяч рублей. А меньше – это «административка». В худшем случае – арест до пятнадцати суток и штраф до пятикратной суммы ущерба. В теории. На практике вашей тысячей рублей никто заниматься не будет. В нашей стране жертвовать нужно лично тому, кого вы знаете или знают ваши друзья, которым вы доверяете. Так будет лучше для всех.

Я была готова опустить руки. Я уже морально была готова к тому, что мой младший ребенок всю жизнь проведет в инвалидном кресле. Хотя Владик пытался вставать. Но вставал и тут же падал. Мне было больно на это смотреть. Я не знала, где взять деньги не только на операцию в Германии, но на все то, что хотелось купить детям. Я разрывалась, я сама была на грани психологического срыва: работа без выходных, мама-овощ, Владик, который не может ходить, и подрастающая Алиса, которая требует внимания.

Но мне помогали друзья и соседи. Очень удобное современное кресло помогла купить Варька, то есть Варька с коллегами – из гонорара за журналистское расследование деятельности фондов и компенсации, которую удалось получить с директора фонда, отправившегося в психушку со сломанными ногами. Опять же Варька подсуетилась. Директор телеканала, где она работает, что-то пожертвовал.

Очень помогала свекровь. Вначале она просто приезжала, потом переехала к нам, гуляла с Владиком, мы вместе поворачивали мою маму, а однокомнатную квартиру Калерии Юрьевны сдали. Про своего сына она не хотела слышать, да и он с ней не горел желанием общаться.

– Может, накопим? – говорила свекровь.

Я моталась по вызовам, я принимала людей с больными животными в любое время, но это все равно были не те деньги. И у нас были большие расходы. Сейчас есть все для ухода за лежачими больными. Свекровь вспоминает, как лежала ее мать. Тогда ее отец с другом мотался в какой-то совхоз или колхоз за сеном. Памперсы еще не изобрели. Сеном набивали мешки, которые подкладывали под лежачего больного. Потом сено выбрасывали, мешки стирали. Сено лежало в квартире, от пола до потолка. Свекровь ненавидит запах сена. Еще подкладывали тряпки и стирали, стирали, стирали. Каждый день. Стиральной машины у них тогда еще не было. Тряпки кипятили в тазу, постельное белье в баке. От свекрови я узнала слово «выварка» – так назывался бак (фактически любая емкость), в котором кипятили белье. Пролежни смазывали шампунем с добавлением спирта. А шампунь, кстати, был дефицитным товаром, и его приходилось «ловить», стоять за ним длинную очередь, чтобы получить две бутылочки в руки. Мыть носили в ванну, для этого приглашая кого-то из соседей. Сейчас можно воспользоваться пенкой для мытья тела, специальными влажными салфетками для лежачих больных, сухим шампунем для мытья головы и – слава изобретателю! – памперсами. Но все это стоит дорого.

Еще подрастала Алиса, подрастал Владик, их нужно было кормить и одевать. И еще обоим требовались гаджеты, без которых современные дети не представляют себе жизни. И я не могла отказывать больному ребенку! И я не могла отказывать здоровой Алисе, которую мне просто хотелось баловать. Мне обоих детей хотелось баловать, чтобы почаще видеть в их глазах радость.

Уже после отправки Славы в психушку я узнала от свекрови, что и отец Славы в свое время тронулся головой. Сам Слава отца не упоминал никогда, с его матерью они расписаны не были, хотя ребенка он признал и дал свою фамилию. Я свекра ни разу в жизни не видела.