Тициан. Любовь небесная – земная

– Не задумывался, – пожал плечами художник и тоже поднял голову, впервые внимательно разглядывая постамент. – Метров восемь, наверное.

– Почему так много?

– Ну, не знаю. Хотел, наверное, подчеркнуть величие Гаттамелаты.

– Я тебе объясню. Любая фигура, любой человек, будь то кондотьер или художник, ремесленник или сенатор, – никто и ничто без поддержки государства. Если, предположим, художник всю жизнь сам за себя, ему тяжело придется.

Тициан вспомнил о Лоренцо Лотто, который поехал в Рим, в полную неизвестность. Одинокий и незащищенный.

– Повторю еще раз: сейчас в Совете Десяти очень заинтересованы, чтобы ты собрал работы Джорджоне, подправил там, я не знаю, покрыл лаком, – в общем, сохранил их для Серениссимы, – настаивал Аурелио. – Возможно, мы потом передадим их самым богатым и достойным людям в Венеции, выручив этим деньги на какие-то нужды Республики. В общем, это – государственный заказ.

– Так поручите его Джамбеллино! Он главный художник.

– Ты прекрасно знаешь, Тициан, что у него с Дзордзи были сложные отношения. Поэтому трудно представить, чтобы Джамбеллино мог заниматься его картинами. Кроме того, у них разница в возрасте почти пятьдесят лет, поэтому твоя техника ближе картинам нашего друга, так и Бембо считает. Предлагаю: ты дня через два едешь с моими людьми в Венецию, и там я, когда вернусь, поставлю вопрос о том, чтобы ты стал главным художником Республики.

– При живом Джамбеллино? – спросил Тициан возмущенно.

– Это то, что тебе нужно, – Аурелио будто не слышал вопроса. – Ты сразу получишь большую мастерскую и годовую ренту. Сможешь взять нескольких помощников. Мы уже выбрали для твоей студии свободный дом в Сан-Самуэле, тебе он должен понравиться.

– А как же Джамбеллино? – повторил Тициан менее уверенно.

– Надо менять стариков, мы много раз говорили об этом. Ты больше, чем он, сможешь сделать для города, и твоя мастерская ведь не лишит заказов мастерскую Джамбеллино? Но, с другой стороны, Тициан, – конечно, в Венеции художников много, мы можем поискать кого-то другого. В конце концов обратимся к братьям Досси или к дель Пьомбо.

Своя мастерская. Эти слова так сладко отозвались в сердце Тициана. Он возьмет к себе Франческо, наберет способных мальчишек, выучит их. Даже можно кого-то пригласить из мастерской Джамбеллино – но нет, это совсем уж неблагородно. Хотя некоторые будут рады перейти к нему. Он сделает Виоланту хозяйкой собственного дома, их ребенок родится там! Да, это будет сын, разумеется, и с ранних лет Тициан будет заниматься с ним рисунком. Нет, важнее все-таки дать сыну хорошее образование. Сын будет гордиться тем, что его отец важный человек в городе.

– Дело в том, что у меня есть невеста, – задумчиво произнес Тициан.

– Виоланта. Я знаю, – впервые улыбнулся Аурелио. – Вот что я придумал, Тициан.

Хороший стратег Никколо Аурелио хотел использовать ситуацию, чтобы попытаться восстановить отношения с любимой женщиной. Лаура Багаротто, чей отец был казнен по навету, снова надела траур, – месяц назад она потеряла и мужа. Да, она его не любила и тем не менее не собиралась радоваться тому, что ее супруга, кондотьера, наемника, который воевал на стороне австрийского императора, венецианские власти схватили и казнили. Когда Аурелио примчался в Падую, Лаура не пустила его на порог, сказала прямо, что благородный мужчина никогда не допустил бы казни соперника. Затем выкрикнула гневно, что не хочет видеть столь низкого и коварного человека. Аурелио чувствовал себя несчастным, но сдаваться не собирался: главное, теперь ничто не мешало ему жениться на Лауре.

По плану сенатора Тициан должен был немедленно уехать в Венецию и заняться там обустройством мастерской. Сам Никколо Аурелио попытается проникнуть в дом Лауры Багаротто под предлогом, что Тициан просил его передать письмо для Виоланты, которая скоро прибудет в Падую. Если сенатору повезет и он добьется беседы с гордой Лаурой, то сможет намекнуть, что именно он, Аурелио, способствовал благополучному устройству судьбы Тициана и Виоланты, родственницы и близкой подруги Лауры. И расскажет, что художник ждет любимую в Венеции, работает день и ночь для того, чтобы их с Виолантой семейное гнездо было хорошо устроено. А там – кто знает? – может, случай позволит сенатору перейти к обсуждению их общей с Лаурой совместной семейной жизни. Все получалось складно.

– Осталось написать письмо Виоланте! – заключил повеселевший сенатор. – Вернувшись в Венецию, я соберу Совет, и мы оформим решение о твоем назначении.

– Мне надо подумать.

– Не надо тебе думать, – отрезал Аурелио. – Когда счастье подваливает, ты должен действовать, как на охоте или на войне, поверь моему опыту. Хочешь с братом посоветоваться?

– Нет! Франческо мне точно не советчик.

– Тогда завтра и выезжай, дам тебе пару конных солдат. Поедешь как государственный человек.

– Кто мне поможет написать письмо Виоланте?!

– Идем! Сам напишу и сам отнесу в дом Лауры. Видишь, Тициан, какой тебе почет! – довольный Аурелио быстро повел художника через толпу паломников во внутренний двор Скуолы.

* * *