Тициан Табидзе: жизнь и поэзия

Над сыростью древних болот
Сгибались плакучие ивы.
Но верилось мне, что народ,
Упорный и вольнолюбивый,
О будущем счастье поет.
Я видел Колхиду счастливой.

Еще не причалил Язон,

Медея спала без движенья.
Что ж, детские сны не резон,
Но детское воображенье
Рисует во весь горизонт
Троянцев и греков сраженье.

Как сердце ребенка горит,

Как каждая книга на благо,
Как старый бродяга Майн Рид
Воинственной пышет отвагой,
Как пена Риона бурлит
Морскою соленою влагой!

Поэт не такой уж мудрец,

Хоть людям и кажется мудрым.
Я все еще тот сорванец
И вышел рыбачить под утро,
И южного зноя багрец
Еще золотит мои кудри.

И кажется ярче парчи

Холщовой рубахи заплатка,
Сладка кислота алычи,
И райская птица, в ночи
Поющая дико и сладко, —
Как все это хрупко, как шатко!

И образы богатырей,

Плененных монгольской ордою,
Встают по ночам у дверей,
Теснятся в мечтах чередою,
И с каждой весною щедрей
Рассвет над разливной водою.

Танцуют в кустах светлячки.

Под струны старинной чонгури
Читает Натела стихи,
И в бездне рассветной лазури
Алеют вершин ледники.

Озноб продирает по коже:

Негаданно ты наступил
На муравейник. Но кто же
Напасть на тебя напустил?
Ползут и ползут, и похоже,
Что дьявола ты потревожил!

Ты милой не видел в глаза,

Влюбленный в нее, как в Этери,
Но вот в благодатном доверьи
Глаза тебе застит слеза,
И больше очнуться нельзя.

Пусть слезы твои безнадежны,

Ты все-таки плачешь навзрыд.
Волынка, поющая нежно,
С тобой о любви говорит.
Ты тянешь к ней руки, — и это,
Наверно, рожденье поэта.

Не ведали мы отрезвленья

И счастливы лишь оттого,
Что с отрочеством поколенья
Совпало страны торжество.

Мы молодости благодарны,

Мы низко поклонимся ей
За этот рассвет легендарный,
За гордое званье людей.

Не снами, а жизненной явью

Долина Риона живет.
В цветущем обильи и славе
Колхида Орфея зовет.

Декабрь 1936

«На судьбу человека глядит с высоты…» © Перевод С. Ботвинник