Титус Гроун

Фуксия, во все глаза следившая за матерью, невольно испытывала жалось к маленькому пищащему свертку. В конце концов, он был ее братом. Было еще одно обстоятельство, несколько притупившее неприязнь девочки к Титусу – она ожидала увидеть нечто прекрасное и совершенное, к чему будут прикованы взоры окружающих. Но ребенок оказался только розовым сморщенным комочком, в котором не было даже намека на совершенство. Такой вряд ли мог возбудить восторг окружающих. К тому же Фуксия уже поняла, что присутствующие на церемонии, за редким исключением, ждут не дождутся, чтобы разбрестись по своим делам. Порадовало девочку и то, что мать явно не благоволила к младенцу, демонстративно предпочитая возиться со своими любимыми птицами. Так что новорожденный, выходит, все равно ей не конкурент…

Тем временем герцогиня поднесла Титуса к окну и принялась внимательно разглядывать его лицо, не переставая издавать легкий посвист – так женщина беседовала с сидевшей на ее плече пичужкой. Убедившись, что на лице ребенка нет повреждений, леди Гертруда перевернула малыша и осмотрела его затылок, после чего коротко распорядилась:

– Подайте сюда корону.

К ней тут же подскочил доктор Прунскваллер, на его растопыренных – наподобие лосиных рогов – пальцах покоилась подобранная с пола корона. Врач на сей раз обошелся без традиционных «ха-ха», но в глазах его бегали веселые искорки.

Тем не менее эскулап не был бы самим собой, если бы не постарался взять ситуацию под контроль:

– Может, мне короновать его сиятельство прямо тут, при свете солнца, ха-ха-ха? Конечно, так и следует поступить.

На лице лекаря появилось несколько ехидное выражение, так возмутившее пять минут назад леди Кору.

Неожиданно Титус прекратил плакать и замолчал. Впрочем, когда-нибудь он все равно должен был это сделать, поскольку при падении ему посчастливилось остаться совершенно невредимым. Младенец плакал исключительно от испуга, но любой испуг рано или поздно проходит.

– Да, доктор, будьте так добры, наденьте на него корону, – попросила герцогиня.

Прунскваллер неожиданно оробел – на его лице выступили бисеринки пота. Но коли напросился в помощники – отступать поздно. И врач, наклонившись над неестественно большой головой ребенка, ловко надел на нее корону – столь ловко, что младенец даже не хныкнул.

– Ха-ха, – воскликнул эскулап с явным облегчением.

– Саурдаст, – позвала леди Гертруда, даже не поворачиваясь, – подойдите сюда.

Секретарь лорда Сепулкрейва затравленно поднял голову – он как раз судорожно разглаживал вырванный ребенком при падении лист пергамента.

– Подойдите же ко мне, – повторила леди Гертруда с еще большей настойчивостью.

Обогнув стол, Саурдаст несмело приблизился к женщине и почтительно остановился в нескольких шагах.

– Вот что, Саурдаст, – заговорила герцогиня, – мы сейчас немного прогуляемся… Наберитесь терпения, это недолго. А потом ты сможешь закончить обряд крещения, как положено… Да успокойтесь вы, все в порядке.

Саурдасту не оставалось ничего другого, как низко поклониться, хотя все его существо протестовало против такого изменения обряда. Святотатство, не меньше. Однако скандал был еще большим святотатством, и потому старик безропотно последовал за герцогиней, а та, полуобернувшись, властно распорядилась:

– Все со мной! Слуги тоже!

Присутствующие двинулись за аристократкой, словно завороженные. Выйдя через широкие остекленные двери в сад, участники церемонии ступили на посыпанные белым речным песком аллеи. Солнце уже успело высоко подняться, так что кедры отбрасывали на людей дырявые тени. Все молчали – царила какая-то странная подавленность. Еле передвигая ноги, понурив голову, ни на кого не глядя, шагал лорд Сепулкрейв. Фуксия шла следом за отцом – вообще-то происходящее было ей безразлично, и девочка продолжала мечтать, когда наконец вернется на чердак… Доктор Прунскваллер на ходу зыркал по сторонам – ему явно было скучно, но тем не менее врач предпочитал хранить молчание, зная, что сейчас совсем не время для его «ха-ха». Леди Кора и леди Кларисса, обмениваясь ядовито-злорадными взглядами, шли чуть поодаль от остальных. Шествие замыкали Флей и Свелтер – шли они рядом, словно позабыли о недавней ссоре.

Госпожа же Гертруда, не обращая ни на кого внимания, несла сына и легонько насвистывала под нос – то ли себе самой, то ли птичке, покорно сидевшей на ее плече.

Саурдаст тихо ужасался – сплошные отступления от ритуала. Церемония безнадежно разрушена. Тем не менее он внутренне был благодарен герцогине, когда молчаливая процессия, сделав круг, вернулась в крестильню. Да, старый книжник испытывал сильную усталость, но небольшая прогулка на природе все-таки успокоила его нервы. Саурдаст быстро расставил присутствующих по их местам и снова схватился за многострадальную книгу.

Герцогиня с превеликой осторожностью опустила Титуса между раскрытых страниц фолианта, и Саурдаст, превозмогая внезапную дрожь в ладонях, водрузил бесценный груз на предназначенное место рядом с купелью.

Остальное было делом техники.