Титус Кроу

Я довольно быстро нашел для себя маленькую пещерку на крутом скалистом склоне. Места хватало ровно настолько, чтобы я там поместился, а об удобстве думать не приходилось. Затем, отметив вход в пещеру, чтобы потом найти его, я отправился к пальмам и, сорвав большую ветку, расщепил ее и взял себе большую острую щепку в качестве оружия для защиты от нежелательных визитеров. Мало ли кто из ночных хищников мог ко мне наведаться. Однако мне все равно было неспокойно, поэтому, воспользовавшись тем, что от вулканов все еще исходил какой-никакой свет, я поискал и нашел плоскую сланцевую плиту размером и толщиной примерно с бордюрный камень. Еще двадцать минут я этот камень толкал и тащил в гору, и вот наконец я поселился в своей тесной пещерке. Сжав в руке свое оружие, я стал смотреть в узкую щель между стенкой пещеры и краем моей каменной «двери». Когда окончательно стемнело, несмотря на тоску и — откровенно признаюсь — жуткий страх, я все же заснул неспокойным сном.

На протяжении этой тревожной ночи я дважды просыпался. Первый раз от хлопанья кожистых крыльев в вышине. Минут десять мои нервы были натянуты, как струны, но потом стало тихо — слышалось только негромкое жужжание ночных насекомых. Второй раз я проснулся из-за того, что кто-то потянул мою щепку, выставленную в щель, на себя, схватившись за острие. В испуге я судорожно ткнул щепкой вперед, а зверек, притронувшийся к щепке (скорее всего, это было одно из пушистых млекопитающих, замеченных мной днем на пальмах), с визгом боли убежал прочь и скрылся в ночном тумане.

Через несколько часов после рассвета туман рассеялся. Солнце светило в чистом ярко-синем небе. Последние насытившиеся птеранодоны со смешно раздувшимся брюхом разлетелись вдоль по берегу или отправились дальше над морем. Позади меня, выше в горах, из вулканических вершин к небу поднимались тонкие, ленивые струйки дыма. Казалось совершенно невероятным, что всего лишь несколько часов назад природа выказала такую катастрофическую ярость стихий в акте творения. А теперь новая береговая линия океана лежала ровно и спокойно, и легкие волны лизали стволы пальм, которые еще вчера стояли на приличном расстоянии от кромки воды. Я подсчитал, что вода прибыла в глубь берега ярдов на сто пятьдесят от того места, где я в последний раз видел свои часы.

Я стал медленно спускаться к берегу. Приходилось выбирать дорогу к воде между разлагающимися трупами морских животных самых разных размеров — от крошечных прозрачных костистых рыбок до тварей, похожих на акул, длиной футов восемь-девять. На море, как я уже говорил, царил полный штиль, и оно было точно таким же безмятежно голубым, как небо. Лишь время от времени из теплой воды выпрыгивала какая-нибудь рыба и на полной скорости улепетывала от более крупного мелководного хищника. У меня на глазах из воды, всего в нескольких десятках ярдах от того места, высунулась невероятно уродливая, квадратная голова, похожая на змеиную.

Я поежился, хотя погода была вполне тропическая. Солнце быстро выпаривало влагу из моих промокших лохмотьев. Я-то думал, что проплыву по мелководному заливу, несколько раз нырну и быстро разыщу на дне часы. Теперь об этом лучше было забыть. Я смог бы проплыть ярдов двадцать пять в самом лучшем случае! Но с другой стороны, почему не построить плот и не поплавать на нем по заливу, пока я не увижу свои часы сквозь слой кристально чистой воды? Тогда мне придется рискнуть только один раз и нырнуть. Я отказывался даже допускать мысль о том, что мой волшебный аппарат не будет работать под водой! Но если я построю плот, разыщу ли я часы там, где я думал их найти? А вдруг вчерашний шторм и жуткие цунами передвинули часы? Может быть, теперь они были погребены под слоем донного песка?

Что ж, это совсем не исключалось, но долго думать о таком не имело смысла. Построю плот — вот и выясню, так это или нет.

Я стал оглядываться по сторонам более целеустремленно. Какие бы битвы не на жизнь, а на смерть ни происходили под поверхностью моря, оно выглядело очень мирно. По всему побережью валялись сорванные ветром гигантские ветки пальм. По идее, я мог без труда связать три-четыре такие ветки вместе.

Вдруг меня охватила жуткая злость, и я, потрясая кулаками, осыпал новорожденный вулкан проклятиями…

Поскрипывание тонких кожистых крыльев заставило меня отвести взгляд от вулканического конуса, черневшего на фоне безмятежного моря, и запрокинуть голову. Прямо ко мне по сужающейся спирали направлялся один из мерзких ящеров-стервятников, птеранодон. Своей тенью он заслонял солнце, снижаясь ко мне. Можно было не сомневаться, что тварь избрала меня своей целью. Птеранодон издал хриплый голодный вопль. Его глаза — красные, как адские сковородки, — не мигая, смотрели на меня. Я уже ощущал ветер, поднятый огромными крыльями летучей рептилии — их размах составлял не меньше двадцати пяти футов. Сорвавшись с места, я бросился наутек, к кромке воды.