Титус Кроу

Хозяин таверны, стоявшей неподалеку от площади, запер дверь на ночь, выглянул в окошко и вдруг заметил странное красноватое свечение в самом сердце громадного кристалла. Казалось, там бьется, пульсирует какая-то инородная жизнь. На следующий день кабатчик рассказал знакомым о том, что видел ночью, и тогда камень засветился во всю мощь. Мало этого, все рубины, когда-либо привезенные торговцами в город на черных галерах: маленькие камни, вставленные в перстни, амулеты и украшавшие рукоятки клинков и различных инструментов, и более крупные, приобретенные богачами просто для красоты, — всю следующую ночь тускло светились. Как бы в ответ на нарастающее свечение своего гигантского собрата. И вместе с этим странным свечением драгоценных камней пришло странное явление: всех жителей города, за исключением торговцев в рогатых тюрбанах, сковал странный паралич. Все стали сонными, вялыми, слабыми. У нас не осталось желания радоваться жизни, отмечать праздники. Силы были только на то, чтобы худо-бедно делать свои дела и выполнять работу. Шло время, и мало-помалу громадный рубин, установленный на пьедестале, светиться перестал, и его младшие собратья тоже угасли. Странная вялость, охватившая жителей Дайлат-Лина, исчезла. И только тогда, с большим опозданием, стал ясен зловещий умысел, проявилась его цель.

На тот момент уже давно не хватало грузных чернокожих рабов из Парга. Торговцы увозили их из города быстрее, чем они сюда прибывали, и вот их осталась только жалкая горстка. И вот эти рабы, услышав о том, что вскоре прибудет очередная черная галера, бежали от своих хозяев. Ушли из города, чтобы поискать лучшей доли. Это случилось незадолго до того, как рогатые торговцы привезли в Дайлат-Лин огромный рубин. С этого времени, пока народ Дайлат-Лина пребывал в состоянии странного полузабытья, вызванного свечением рубинов, в городе стало нарастать число торговцев в рогатых тюрбанах, а у пристаней успело пришвартоваться много здоровенных черных галер.

Потом начали необъяснимо исчезать люди. У одного кабатчика пропала дочь, у другого. Пропал лавочник из Ультхара, знахарь-травник и сын серебряных дел мастера. Вскоре немногие оставшиеся ремесленники начали продавать свои дела и дома и уезжать из Дайлат-Лина в Ти-Пент, Ультхар и Нир. Я с радостью услышал о том, что именно так поступили Лита и ее братья, хотя меня охватила странная грусть, когда я узнал, что Лита покинула город с красавцем-мужем и двумя взрослыми сыновьями. Ее отец сказал мне, что теперь она по возрасту мне в матери годится, но свою необычайную красоту сохранила.

К этому времени было уже далеко за полночь, и по всему дому загорелись маленькие красные огоньки, нагонявшие зловещую дремоту. Рассказ Бо-Карета то и дело прерывался зевотой. Он начал клевать носом. Я пригляделся и понял, что странное свечение исходит от рубинов.

Проклятие оказалось именно таким, о каком мне рассказывал Бо-Карет. Это были рубины! Десять крошечных камешков были закреплены в основании узорчатого кубка. Еще множество маленьких красных драгоценных камней украшали развешанные по стенам серебряные и золотые пластины. Сколы драгоценных кристаллов сверкали и на корешках некоторых книг в кожаных переплетах — молитвенниках и руководствах по сновидениям. И когда бормотание Бо-Карета стихло окончательно, я повернулся к нему и обнаружил, что хозяин дома крепко спит в своем кресле — спит беспокойным сном, ибо на его землистом лице застыло выражение приглушенного ужаса.

Я должен был увидеть гигантский рубин. Мне нет оправдания за скороспелое решение (в сновидениях порой люди совершают такое, что им бы и в голову не пришло в мире бодрствования), но я не смог бы придумать, как быть дальше, не изведал бы покоя, пока своими глазами бы не увидел этот гигантский драгоценный камень.

Я вышел из дома через черный ход, закрыл за собой дверь и запер на ключ, а ключ убрал в карман. Я знал, что у Бо-Карета есть запасной ключ, а мне могло потребоваться без промедления вернуться в дом. Я хорошо знал город, поэтому без труда добрался по лабиринту окраинных улочек до главной площади. Эта площадь находилась довольно далеко от квартала Сеемла, гораздо ближе к порту и пристаням, и чем меньше оставалось мне пройти до своей цели, тем более осторожно продвигался вперед.

Дело в том, что в этих кварталах просто-таки кишмя кишели злобные рогачи! Просто диво, как меня не заметили в первые же минуты, а когда я понял, что на уме у этих адских тварей именно то, чего так страшился Бо-Карет, мне стало настолько боязно, что меня обнаружат, что я стал идти еще более скрытно, крадучись. Странно даже было представить, что станет со мной, попадись я в руки рогатым уродам. За каждым углом меня могла поджидать беда. Я то и дело оглядывался через плечо или вздрагивал от шелеста крыльев летучей мыши и еле слышного шороха пробегавших по мостовой мышей. И вдруг я оказался на площади — не успев толком понять, что уже там.