Тюдоры. «Золотой век»

Неизвестно, как далеко зашла бы ссора, если бы не сэр Фрэнсис Уолсингем. Он показал такие впечатляющие результаты на трудном дипломатическом посту в Париже, что его отозвали в Лондон, и вскоре королева сделала его государственным секретарем. Теперь он был ближайшим сотрудником лорда Берли, сменив в этой роли сэра Николаса Трокмортона. Елизавета к нему благоволила и слушала его советы без раздражения, хотя он разговаривал с ней иногда довольно резко. Чем-то, однако, он пришелся ей по душе. Она окрестила его своим «мавром» – вероятно, за смуглую кожу, – и ему позволялось говорить с ней более откровенно, чем прочим. Вообще говоря, ничего удивительного в этом нет, потому что сэр Фрэнсис стал заведовать ее секретной службой и пользовался правом личного доклада, с глазу на глаз. В результате Уолсингем занимался многими делами – и Шотландией, и Испанией, и Францией, и расследованием всякого рода внутренних неприятных конфликтов, связанных с крайними протестантскими сектами.

Самой большой заботой из всех, доставшихся на долю начальника секретной службы, была слежка за подпольной деятельностью английских католиков.

III

Надо сказать, что для этого были серьезные основания: в Испанских Нидерландах, в Маастрихте, вблизи берегов Англии, на содержании испанских властей жили многие видные участники восстания «северных графов». И хотя королева Елизавета всячески старалась избегать любого втягивания в религиозные распри на континенте и по отношению и к Франции, и к Испании вела себя исключительно как бы только из государственных соображений, так, как если бы религия не имела ни малейшего значения, – «…вопросы идеологии…» так или иначе вылезали на поверхность. Скажем, король Филипп II вполне соглашался с тем, что конфликт хорошо бы несколько притушить. Он даже делал что-то в этом направлении – например, отозвал герцога Альбу в Испанию и на какое-то время увел из Нидерландов чисто испанские войска, что было главным требованием нидерландских католиков.

Причины такой государственной мудрости, надо сказать, были чисто финансовыми.

Испания в 1571 году одержала блестящую, огромную победу над турками в Средиземноморье – в сражении при Лепанто объединенный флот так называемой Священной Лиги нанес полное поражение турецкой эскадре. Командовал «…флотом всего Христианства…» дон Хуан Австрийский, незаконный сын императора Карла V и, следовательно, сводный брат дона Филиппа.

Победа покрыла славой стяги Испании, но не окончила войны. А между тем долги испанской Короны к началу 70-х годов возросли с 20 миллионов дукатов до 50 миллионов[45]. Дефицит государственного бюджета теперь достигал 50 %, и никакие увеличения налогов уже не помогали.

И тем не менее, несмотря на все самые искренние усилия и королевы Англии, и короля Испании, направленные к сохранению мира, постепенное сползание к конфликту между ними продолжалось. Елизавета полностью разделяла точку зрения дона Филиппа на то, что он как суверен имеет право определять религию своих подданных. Она сама настаивала на том, что Церковь Англии есть англиканская церковь, – но одновременно с этом королева проводила политику некой религиозной терпимости. Она, так сказать, признавала реальности современного ей мира и от своих подданных требовала только повиновения, не слишком стремясь влезать им в души.

Именно это она и советовала – «…от всей души, как добрая и верная сестра…» – делать и дону Филиппу в отношении его бунтующих провинций в Нидерландах, где протестантские верования пустили глубокие корни.

И именно это он и отказывался делать – причем настолько твердо, что сказал однажды, что предпочел бы совсем не иметь подданных, чем иметь их еретиками.

Точка зрения дона Филиппа полностью разделялась на всех уровнях испанской государственной системы и испанского общества в целом. Английский посол в Мадриде, сэр Генри Кобхэм, в ответ на его просьбы разрешить ему устраивать в своем доме службы по англиканскому обряду должен был выслушивать от герцога Альбы советы, суть которых сводилась к тому, что уж лучше бы королева Елизавета прислала в Мадрид другого посла, и на этот раз – католика.

Испанская инквизиция в этом смысле шла куда дальше и «…советами…» себя не ограничивала.

IV

В частности, инквизиция утверждала, что ее юрисдикция распространяется и на иностранцев, и на иностранные суда в испанских водах и в испанских портах. Найденный на английском торговом корабле протестантский молитвенник вел к аресту всего экипажа, потому что по испанским законам владение еретической литературой было тяжким преступлением. Были даже случаи ареста английских экипажей и без нахождения подрывной литературы – на этот раз «…по подозрению в том, что в Англии они принимали участие в протестантских богослужениях…».