Тюльпанная лихорадка

Виллем тонул вместе с чужими объедками и дохлыми собаками, как пустой балласт, выброшенный за борт. Шел ко дну так же покорно, как содержимое тысяч ночных горшков, выплеснутое в воду жителями. Впрочем, в отличие от большинства из них Виллем умел плавать. Почему ему хотелось существовать, несмотря на то что у него украли все: невесту, золото, надежды. Почему грубая жажда жизни брала верх над его желанием исчезнуть – этого он понять не мог. Все силы ушли на то, чтобы выбраться на поверхность, молотя руками по воде и хватая ртом воздух. Виллем доплыл до берега канала и вцепился в скользкую стену. Волны поднимали его и били о кирпич. Он стал сдвигаться понемногу вбок, пока не наткнулся на причальное кольцо. Виллем повис на нем, выкашливая воздух из легких. Наконец ему удалось подтянуться и выбраться наверх, хотя он был чудовищно тяжел тяжестью смертной плоти. Виллем плюхнулся на мостовую и растянулся на улице.

На следующее утро, избитый, опухший и без денег в кармане, Виллем собрал свои вещи и побрел в сторону портовых доков. Там он записался в военный флот и через несколько дней отплыл на корабле, чтобы сражаться с испанцами. Единственным врагом, на котором мог выместить свой гнев.

23. Ян

Возьми льняное семя и высуши его без воды, поставив сковороду на огонь. Перенеси в ступу и измельчи до мелкого порошка. Снова пересыпь на сковороду, добавь немного воды и хорошо нагрей. Полученный порошок заверни в свежее полотно, положи под пресс, которым давят масло из грецких орехов и олив, и проделай с ним то же самое. С этим маслом разотри сурик, или киноварь, или иной цвет, какой захочешь, на каменной плите… приготовь складки для лица и тканей… изображая по своей фантазии животных, растения и птиц в их истинных цветах.

Теофил, XI век

Ян чувствовал себя виноватым перед пареньком. Он почти не уделял ему внимания. Якоб растирал для него краски и чистил кисти – не самая почетная работа. Все обучение свелось к нескольким урокам рисования. А мальчишка был талантлив: рисовал намного лучше, чем Ян в его возрасте, и всегда жадно глотал новые знания. К тому же Якоб был не таким вспыльчивым и увлекающимся. Ян не мог представить, чтобы он очертя голову влюбился в одну из своих заказчиц. Когда-нибудь станет хорошим и умелым мастером, может, не великим, но разве кто-то считает великим самого Яна? По крайней мере, не Маттеус. «Ты должен быть сильным, мой друг, и не бояться боли».

В конце концов, Ян усадил своего ученика перед двойным портретом и поручил ему закончить фигуру Корнелиса: кисти рук и тощие старческие чресла. Сам Ян не мог заставить себя рисовать ноги, которые лежали между бедер Софии. Он написал лицо, а остальное оставил в виде наброска: ему хотелось поскорее избавиться от него.

Фигуру Софии он закончил сам – той Софии, которой уже не существовало.

В первый раз Яна подвело его мастерство. Он не мог оживить картину: она была мертва. Продолжать ее бесполезно. Он поможет мальчику дописать фон, и потрет будет закончен. Для себя он задумал другую картину. Она называлась «Любовное письмо».

– Опиши мне комнату, в которой ты прочитала мое письмо, – попросил он Софию.

– Это спальня… обшитые панелями стены… вощеный, отполированный до блеска кабинет. За спиной гобелен – «Орфей в подземном мире»… кровать…

Нет, он не станет рисовать кровать.

– Что на тебе было надето?

– Фиолетовое шелковое платье, ты его не видел. Черный корсаж, расшитый бархатом и серебром.

– О чем ты думала?

– Я думала: весь мир остановился и мое сердце сейчас взорвется.

– От счастья?

– От страха.

– Не бойся, моя любимая.

– Я думала: всю жизнь я спала и только теперь открыла глаза. И еще: он меня любит! Мое тело словно превратилось в воду. (Как такое можно изобразить на полотне?) Думала: осмелюсь ли я? Направилась к выходу – и остановилась. Не осмелилась…

– Но потом все-таки решилась, – возразил он, целуя ее пальцы.

– Еще я думала: каково это – поцеловать тебя? И одновременно злилась на тебя за то, что заставил меня смеяться над своим мужем. О, во мне все перемешалось!