Тюльпанное дерево

Между тмъ Зеинебъ, изцлясь совершенно отъ страсти своей къ Канзад, влюбился въ юную Зельфиру и внушилъ ей взаимную склонность. Осмнадцати лтняя Зельфира была жива и прелестна: все возвщало въ ней откровенный, благородный и великодушный характеръ, но она была очень втрена, что весьма тревожило Зеинеба, которой, ставъ не доврчивымъ, подвергнулъ ее опыту тюльпанника. Лишь только успла она въ него войти, какъ онъ съ торопливостію спросилъ, каково ей тутъ? — „Хотя ты мн чрезвычайно выхвалялъ этотъ цвтничекъ, однакожъ право онъ меня не возхищаетъ.“… — Какъ, не ужели теб длается дурно? — „Нтъ, этова не могу сказать…“ — Что же ты чувствуешь? — „Сама не знаю… какую то неловкость, которой изъяснить не умю…“ Зельфира, сказавъ сіи послднія слова, зевнула… Мн кажется, что теб скучно? сказалъ Зеинебъ печальнымъ голосомъ. „Съ тобою, отвчала Зельфира: это не возможно; но думаю, что запахъ этихъ цвтовъ слишкомъ силенъ; однакожъ мн теперь легче.“ Милая Зельфира! вскричалъ обрадованный Зеинебъ: какъ это дерево стало мн теперь драгоцнно!.. — „Оно и дйствительно не дурно.“ — Мы проведемъ въ немъ всю жизнь; гд можетъ быть лучше? — „На свободномъ воздух: здсь такъ тсно!“… — Однакожъ теб здсь не противно? — „Это правда, но я предпочитаю твой садъ.“ Зеинебъ боле не требовалъ: онъ былъ доволенъ и ршился жениться на Зельфир, но за мсяцъ до назначеннаго къ свадьб дня, страшная революція свергла Короля съ Престола и разсяла Придворныхъ. Нкоторые изъ нихъ были принуждены оставить отечество; другіе, гонимые лютыми извергами, погибли на эшафотахъ, или томились въ темницахъ. Зеинебъ, разлученный съ Зельфирою, былъ пять лтъ лишенъ свободы; наконецъ возвратился онъ въ свой домикъ прикосновенный къ оному Дворецъ былъ пустъ и почти совсмъ разрушенъ; но тюльпанникъ его остался невредимымъ, и онъ съ умиленіемъ увидлъ въ немъ гнздо горлицы: для любовника это служило щастливымъ предзнаменованіемъ. Ожидая возвращенія Зельфиры, провождалъ онъ вс дни и часть ночей въ томъ блаженномъ мст, гд забываются вс злодянія. Зельфира была такъ привязана къ Зеинебу, что не вызжала изъ Государства. Она жила въ хижин, но имла щастіе сохранить все свое богатство и споспшествовать освобожденію своего любовника. Ей было извстно, что Зейнебъ совершенно разорился; но будучи столько же великодушна, сколько врна, предложила она ему свою руку. Зеинебъ, изполненный благодарности, положилъ къ ея ногамъ гнздо съ юными горлицами; открылъ ей свою важнйшую тайну и, не прося ее взойти въ тюльпанникъ, объявилъ о свойствахъ сего чудеснаго дерева. Такая довренность повергла Зельфиру въ задумчивость; однакожъ, посл нкоторыхъ размышленій, она сказала: „Пойдемъ, Зеинебъ, пойдемъ въ тюльпанникъ; тамъ кончимъ нашъ разговоръ!“ Пятилтняя разлука придавала великую цну такому предложенію. Возхищенный Зеинебъ бросается къ ногамъ Зельфиры, которая поднимаетъ его, и взявъ его подъ руку, идетъ, вздыхая, къ тюльпаннику. Рзвая Зельфира ходила обыкновенно очень скоро, но въ этотъ разъ шла она съ удивительною медленностію, особливо когда ступила на лстницу… Когда же сла она въ тюльпанникъ, Зеинебъ не могъ безъ страха видть, что живой цвтъ ея лица началъ изчезать и блдность заступала его мсто…. Они оба нсколько времени молчали; наконецъ Зельфира сказала робкимъ голосомъ: „Я уврена, Зеинебъ, что никогда не задохнусь въ этомъ дерев… но… чистая совсть не препятствуетъ чувствовать нкоторое безпокойство человку, сидящему на ломкой втви…. этотъ родъ сиднья опасенъ и непріятенъ. Наконецъ примолвила она, смючись, я безпрестанно буду здсь бояться…. напрасно! вскричалъ Зеинебъ, обрадованный до крайности, что румянецъ началъ опять появляться на щекахъ ея. „Нтъ, нтъ! прервала Зельфира: это дерево въ супружеств никуда не годится. Срубимъ его и на этомъ мст воздвигнемъ храмъ искренности и довренности.“ — Срубимъ это дерево, изящнйшее произведеніе искуства могущественной волшебницы!.. — „Она посадила его для старика, a не для молодыхъ супруговъ…. — Какъ стало оно драгоцнно посл революціи! на немъ забываютъ вс виднные ужасы!… — "Огорчительнымъ своимъ возпоминаніямъ можешь ты противуположить постоянство Зельфиры." — Съ тобою, безъ сомннія, забуду я вс свои горести; но не требуй отъ меня такой жестокой жертвы. Не уже ли будущее тебя устрашаетъ? — "Нтъ! я ни мало не страшусь этого дерева; на что-то не люблю его." — Скажи мн истинную причину такого отвращенія. — "На что теб? довольно, что оно мн не нравится. Я ненавижу Магію." — Да, черную Maгію… — "И эта не такъ бла, какъ теб кажется… я ссылаюсь на всхъ женщинъ…." — Женщины, подобныя Канзад, безъ сомннія такъ думаютъ; но ты!.. ты, моя Зельфира, добродтельная, великодушная!.. — "Ахъ, Зеинебъ! взгляни на этотъ полуразрушенной и опустлой Дворецъ, которой видли мы въ такомъ цвтущемъ состояніи!"… — Ты обижаешь себя, Зельфира! но я умю отдавать теб справедливость, и будущее ни сколько меня не тревожитъ… — "Такъ созжемъ же тюльпанникъ!" — Я не для испытыванія тебя хочу сохранить его. Общаюсь, клянусь никогда не водить тебя въ него! — "Но естьли я всякой день, или по крайней мр изрдка, не стану сюда ходить, будешь ли ты совершенно покоенъ?" — Надюсь, — "Это не возможно: и какъ мн несравненно пріятне разговаривать, или мечтательствовать на дерновой скамье или на креслахъ: но я не отступлю отъ своего требованія." — Отвращеніе твое мн непонятно. Это прекрасное дерево не длаетъ теб ни малйшаго вреда?… — "Это правда; но я не не меньше думаю о вред у которой можетъ оно сдлать.." — Оно строго къ однимъ порочнымъ. — "Строго? оно задушаетъ ихъ, и ты называешь это только строгостію? Но послушай; естьли ты не ршишься срубишь это дерево, то не женись; одинъ только холостой человкъ можетъ безъ неудобства имть его въ своемъ саду." — Я далъ слово почтенному Оглану беречь его. — "Прости же!".. — Сказавъ сіе, Зельфира стремглавъ побжала съ лстницы; Зеинебъ остался одинъ и, по чудесному дйствію тюльпанника, не будучи развлекаемъ присутствіемъ Зельфиры, впалъ въ сладкую задумчивость и скоро забылъ сію непріятную сцену. На другой день хотлъ онъ помиритъся съ Зельфирою, но тщетно; боязливая и предусмотрительная Зельфира пребыла неумолима, и Зеинебъ послдовалъ ея совтамъ; онъ отрекся отъ брака, чтобъ соблюсти дерево, которымъ не захотлъ пожертвовать любви. Онъ провелъ еще нсколько лтъ въ цвточномъ своемъ гнзд, и по сіе время былъ бы еще тамъ, естьли бы чудеса, гораздо блистательнйшія Никсиныхъ, не изторгли его наконецъ изъ сладкой его задумчивости. Благодтельный Геній [4] проліялъ вдругъ на Ипсаръ щастливое очарованіе, которое заставило жителей онаго забыть вс минувшія напасти, потушило враждебную ненависть и соединило вс желанія, чтобъ возвращенный покой и щастіе вчно продолжались. Теперь Зеинебъ можетъ выходить изъ своего дерева, не длаясь отъ сего нещастливымъ; когда же онъ возвращается въ него, то его сопровождаютъ великія, благородныя возпоминанія, которыя придаютъ еще боле прелести уединенію его и размышленіямъ.