Тюльпаны, колокола, ветряные мельницы

Плечистые, рослые официанты, толстяк хозяин, его мило краснеющие дочки — все смотрят на нас с приветливым любопытством. Господа из Советского Союза! Оттуда клиентов еще не было. Жаль, сейчас ничего интересного нет. Зима! Надо приехать летом на праздник.

— Какой праздник? — спросил я.

— Мсье! — Хозяин поднял брови. — Вы разве не слышали? День святого Виллиброра. Наша танцующая процессия.

Я смутился.

— Безумие! — подал голос наш Жорж.

Эта явная непочтительность, однако, никого не обидела. Дочки захихикали, а хозяин сказал с чувством:

— Вы бы видели, господа, сколько у меня тогда бывает клиентов!

Разумеется, мы стали расспрашивать.

Городок стар, базилика Виллиброра с ее аркадой в романском стиле и круглыми, острыми башенками по карнизу стоит уже тысячу лет, а странная процессия еще старше. Вероятно, в основе ее какой-нибудь дохристианский, магический обряд. Из памяти народной он уже исчез.

Если верить церковникам, святой Виллиброр, англичанин, принес в Арденны истинную веру, разбил идолов и прогнал некую эпилептическую хворь. С тех пор верующие отмечают этот подвиг каждый год, двигаясь вприпрыжку в крестном ходе под музыку и пение.

Другое объяснение дает легенда. Один горожанин был несправедливо обвинен в убийстве. Перед казнью он попросил разрешения сыграть на скрипке. Последний раз… Только он коснулся струн, как судьи, публика, а затем и все обитатели Эхтернаха начали плясать. Никто не заметил, как скрипач ушел из города. День, другой и третий все плясали на улицах, на виноградниках и даже в церкви. Плясали, обливаясь потом, томимые голодом, жаждой. На счастье, явился в Эхтернах святой Виллиброр и молитвой снял чары, остановил мучительную пляску.

Поныне тысячи людей съезжаются к престольному празднику. Многие относятся к церемонии всерьез — ведь есть поверье, что участие в крестном ходе может избавить от любой болезни твоего родственника или тебя самого… Туристы — те устремляются просто поглазеть на уникальное зрелище. Но нередко их затягивает процессия.

Ведь удержаться трудно. Через весь город шеренгами, держась за концы белых платков, двигается шествие одержимых. Два шажка вперед, три назад или, сменив ритм, пять шажков вперед и три назад. Впереди приплясывает самый старый житель города, за ним — священники, поющие гимн. Грохочут оркестры.

Шествие длится несколько часов и завершается в церкви торжественным молебном. А затем народ кидается к ярмарочным лоткам, каруселям, в кегельбаны и, понятно, пивные и харчевни.

— Мсье, — сказал нам на прощание хозяин, — я вам очень советую приехать. Вы нигде в мире не увидите ничего подобного. У меня бывают клиенты из Англии, мсье. Даже из Канады, мсье. Даже из Америки.

Лицо его с жиденькими усиками было при этом благоговейное.

Когда мы рассаживались в автобусе, городок мирно дремал, притулившись к гряде Арденн, одурманенный их хвойным ароматом. И, казалось, не подозревал о своей чуть ли не всемирной славе.

Дорога все чаще взлетает с холма на холм и постепенно набирает подъем.

Уже смеркалось, когда мы нырнули в Вианден. Да, именно нырнули, скатившись с пригорка, и очутились на извилистой улице-теснине. Пышно разузоренные фонари на железных бра, подслеповатые мезонины, подвальные таверны, выщербленный лепной герб на стене, дева Мария в нише, одетая в ситцы, по-крестьянски…

Вон, вон из машины! Разве можно не пройтись по этому городку-музею! Улица сбегает к речке Ур, к мосту, а затем карабкается на холм, к руинам огромного графского замка.

Сейчас здесь — жилище летучих мышей, ящериц. Осколок Виандена средневекового, упоминаемого не только летописцами, но и капелланом Германом, самым ранним люксембургским поэтом. В своей келье он изложил стихами сказание о святой Иоланде Вианденской.

В замке шумно, весело. За столами сотни гостей. Одна Иоланда грустит, не притрагивается к яствам. Напрасно уговаривает ее молодой граф.

Ты исполнишь ли, сестра, что я велю,

Своевольства дольше я не потерплю,

Окажи почтенье мне с моей женой,

Угощайся, пой и радуйся со мной!

Иоланда не находит себе места на свадьбе брата, ее ничто не радует в родовом поместье, — она решила стать монахиней. Поэма написана в тринадцатом веке. В ней шесть тысяч строк. Это едва ли не самое грандиозное в тогдашней литературе восхваление католического благочестия.

Куда ближе нам другая глава истории Виандена.

У моста через Ур, на набережной, стоит небольшой, вросший в землю дом. Посетителям показывают комнаты, оклеенные старыми, выгоревшими обоями, конторку, чернильницу… Можно прочитать слова, произнесенные однажды здесь на крыльце растроганным седовласым человеком.

«Я хотел бы все ваши руки собрать в своей, крепко сжать своей рукой…»

У крыльца собрались местные жители, в их числе музыканты, члены ансамбля «Рабочая лира». Они пришли, чтобы сыграть серенаду в честь дорогого гостя — Виктора Гюго.