Тюмень без секретов, или Как пройти на улицу Павлика Морозова

Партийным и советским органам на местах было рекомендовано отказаться от улиц, носящих имена живых и здравствующих героев войны и труда, государственных, партийных и общественных деятелей.

Образовавшиеся в городской топонимике вакансии предстояло заполнить именами местных советских, партийных, комсомольских, хозяйственных органов и военачальников, необоснованно репрессированных по политическим мотивам.

Поэтому улицу Шверника назвали именем Николая Михайловича Немцова – первого председателя исполнительного комитета Тюменского губернского Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов (находился в доме купца Колмакова на углу улиц Республики, бывшая Царская, и Голицинской, сейчас Первомайская). После оставления красными Тюмени 20 июля 1918 года Немцов возглавлял горсовет в Туле и партийную организацию в Тамбове, участвовал в подавлении крестьянского восстания, известного в истории как «антоновщина». Немцова расстреляли в 1938 году в Москве, когда он занимал должность заведующего секретариатом ВЦИК СССР.

Улице Бусыгина, стахановца 30-х годов, кузнеца Горьковского автозавода, отковавшего за смену 966 коленчатых валов при норме 675, дали имя Агеева – секретаря Тюменской губернской партийной организации большевиков, одного из руководителей подавления другого крестьянского восстания 1921 года – Западно-Сибирского. Судьба Сергея Петровича Агеева – яркий пример «пожирания революцией своих героев».

В 1937 году в Иваново, где он возглавлял облисполком, прибыл новый начальник управления НКВД – старший майор госбезопасности (соответствовало армейскому званию генерал-майора) Радзивиловский, которому, как он сам говорил во время публичных выступлений, «лично наркомом внутренних дел Ежовым поручено в кратчайший срок вскрыть и ликвидировать все вражеские норы в Ивановской области».

15 июля Агеева арестовали прямо на заседании президиума облсовета несмотря на то, что, как член ВЦИК и Центральной партийной комиссии, он пользовался депутатской неприкосновенностью.

Через три дня в «Правде» с пометкой «Передано по телефону» было дано сообщение: «...лишь в последнее время в Ивановской области вскрыта часть виновников вредительства в сельском хозяйстве, в торговле, в здравоохранении. Установлено, что контрреволюционная банда вредителей... возглавлялась разоблаченным сейчас предателем, врагом народа Агеевым, бывшим председателем облисполкома».

Первым следственным документом в деле Агеева являются его собственноручные показания, написанные 4 августа. Они начинаются многозначительной фразой (результат 10–дневного пребывания под стражей): «Я решил рассказать следствию о своей контрреволюционной деятельности...». Дальше следовали 24 страницы отпечатанного на машинке протокола допроса, содержание, стиль и лексика свидетельствуют о специальной предварительной заготовке.

Один экземпляр этого документа лег в качестве главного обличающего материала в дело первого секретаря Ивановского обкома ВКП(б) Носова. Характерно, что Носов, член партии с 1905 года, делегат пяти партийных съездов, член ЦК ВКП(б) с 1931 года, лично знал Радзивиловского еще по совместной работе в Крыму и сам рекомендовал его для работы в ЧК.

22 ноября дела Агеева, Носова и других партийных, советских, хозяйственных руководителей Ивановской области рассмотрела выездная сессия военной коллегии Верховного суда СССР. Агеев не признал себя виновным в предъявленных ему обвинениях, отказался от своих показаний, данных во время предварительного следствия, назвав их ложными. Видимо, теплилась еще в нем наивная надежда на объективное разбирательство. Сбыться ей было не суждено: в 33 строчках, написанных крупным почерком на типографском бланке приговора, определено: «Расстрелять». В ту же ночь его расстреляли. Вместе с Носовым и другими безвинными людьми, проходившими по 18 делам.

Установленные для Ивановского УНКВД расстрельные лимиты на 1937 года были перекрыты почти в четыре раза и составили с августа по декабрь 1937-го 2911 человек.

«Стахановец» НКВД Радзивиловский вторым по порядку после наркома Ежова получил из рук председателя ВЦИК Калинина сразу два ордена Красного Знамени (через год с небольшим расстреляли и самих орденоносцев).

Улица в Тюмени, получившая в 1957 году имя реабилитированного партийного секретаря Агеева, долго привлекала внимание правоохранительных органов, потому что здесь находился молельный дом запрещенной в то время секты евангельских христиан-баптистов.

Улицу Кирпичную, где обжигали местную глину, назвали улицей Чаплина. Не знаменитого американского комика с усиками щеточкой, с тросточкой, в котелке, в больших ботинках Чарли Чаплина, а его «однофамильца» Николая Павловича Чаплина, секретаря Тюменского губкома комсомола в 1920 году. После Тюмени и Смоленска он стал Генеральным секретарем ЦК ВЛКСМ. Потом с комсомольской работы сто отправили на хозяйственную – управлять железной дорогой в Белоруссии. В 1936 году Чаплина наградили орденом Ленина, через два года расстреляли за «вредительство», а спустя двадцать лет реабилитировали.