Тюмень без секретов, или Как пройти на улицу Павлика Морозова

Очевидец тех событий Дружинин вспоминал: «...Возвращаясь из депо, я увидел на станции около водонапорной башни группу людей. Тут же на запасном пути стоял поезд, состоящий из пассажирских вагонов. Это был штаб матросов во главе с Запкусом (видимо, латыш или еврей). Этот отряд занимался сбором контрибуции с купцов Плотникова, Гусевой, Колокольникова и других. При проведении обысков адъютант Запкуса Андреев из квартиры Колокольникова присвоил золотые часы. Запкус узнал об этом от матросов. Вот этот Андреев и стоял у башни, а Запкус объяснял зевакам вроде меня о случившемся. Тут же самолично у нас на глазах он расстрелял своего адъютанта. Тогда я сразу поверил в справедливость и вечность этой новой власти».

Но для Запкуса дороже всех захваченных в Тюмени ценностей стал арест в доме Кривоногова на Спасской улице (ныне улица Ленина) «старика, одетого в черный пиджак, пимы и шапку с ушами» – князя Георгия Евгеньевича Львова, первого после отречения царя Николая II от престола председателя Временного правительства России. При Львове полиция и жандармерия были упразднены. Губернаторов заменили комиссарами. Принципиально отвергая насилие как способ управления государством, Львов 7 июля 1917 года ушел в отставку. «Для того чтобы спасти положение, надо было разогнать Советы и стрелять в народ. Я не мог этого сделать. А Керенский может», – объяснил он свое решение. Октябрьский переворот Львов встретил в Тюмени. Причину своего переезда из Москвы в наш город бывший премьер-министр так объяснил чекистскому следствию: «...Для изучения и использования природных запасов этого края я после ухода в отставку создал акционерное общество. Его центральное представительство находилось в столице по улице Тверской, 61, а “Сибирское бюро” – в Тюмени на Базарной площади в помещении “Конского запаса” (сокращенно “Земконь”)». (Сейчас в этом доме обосновался ресторан «Потаскуй». – А.П.)

«Вы не можете себе представить, – обращался Львов к следователям, – какие богатства таятся в Сибири. Этот край взывает к культурным силам страны, чтобы они стали на стражу местных сибирских интересов, а значит, интересов всей России... Сибирь и сибирская жизнь мне хорошо знакомы, я давно интересуюсь ею и люблю ее».

Конечно, князь Львов не случайно выбрал именно Тюмень. Здесь жил его самый близкий и верный друг и единомышленник Степан Иванович Колокольников, бывший член Государственной думы от Тобольской губернии.

По показаниям бывшего конторщика торгового дома Колокольниковых Алексея Некрасова, датированных июлем 1941 года: «...У Колокольникова Степана Ивановича были братья: Виктор Иванович, директор коммерческого училища в Тюмени, Антон Иванович, управляющий магазином, Виталий (Ювеналий) Иванович был не вполне нормального рассудка, работал продавцом в магазине, расстрелян в 1918 году по приказу красного комиссара Запкуса за отказ выдать ценности... Степан Иванович имел высшее образование, был членом Государственной думы и примыкал там к социал-демократической (рабочей) фракции. Из Англии еще в 1913 году он привез жену, повара и первый в Тюмени автомобиль. К служащим, в том числе и ко мне, он относился по-доброму: к каждому празднику давал всем подарки. В общем, человек он был хороший».

Перебравшиеся вслед за Львовым из Москвы в Тюмень Н.С. Лопухин, известный общественный деятель, и князь А.В. Голицын, популярный московский врач, отмечали в своих письмах: «...Среди новых друзей у всех нас самые близкие братья Колокольниковы. Это крупнейшие лесники и чайники (торговцы чаем. – А. П.), миллионеры и очень влиятельные люди, любезные свыше меры».

В своих тюменских друзьях они не ошиблись. На следующий же день после их ареста Колокольниковы «засвидетельствовали Запкусу о личном знакомстве с Львовым, Лопухиным и Голицыным и выразили готовность взять их на поруки».

Их защиту доверили московскому присяжному поверенному Г.И. Хундадзе. В своем заявлении в Наркомюст адвокат писал: «Мои политические убеждения хорошо известны многим представителям Совета народных комиссаров, не исключая тов. Ленина, и мой правительственный долг не покрывать, а разоблачать контрреволюционеров». И далее: «...Объективное исследование организованного Львовым “общества” показало, что оно не преследует никаких политических целей, и вся его деятельность не выходит за пределы чисто коммерческих задач...». Поэтому Хундадзе просил «освободить арестованных до суда».

Но «комиссар Северного района Европейской России и Западной Сибири» Запкус плевал на все процессуальные особенности демократического судопроизводства. Он не подчинялся никому: ни Тюмени, ни Екатеринбургу, ни Москве – и не хотел ни с кем делиться своей «добычей».