Тюмень без секретов, или Как пройти на улицу Павлика Морозова

...В этот день страна себя ломала,
Не взглянув на то, что впереди,
В этот день царица прижимала
Руки к холодеющей груди.
В этот день в посольствах шифровали
Первой сводки беглые крюки.
В этот день отменно ликовали
Явные и тайные враги.
В этот день... Довольно, Бога ради!
Знаем, знаем – надломилась ось:
В этот день в отпавшем Петрограде
Мощного героя не нашлось.
Этот день возник, кроваво вспенен,
Этим днем начался русский гон –
В этот день садился где-то Ленин
В свой запломбированный вагон...

Эти строки написал Арсений Несмелов (Митропольский), участник московского антибольшевистского восстания юнкеров осенью 1917-го, подавлением которого руководил Усиевич. Из Москвы юный поэт бежал в Омск, куда за сибирским хлебом в апреле 1918-го Ленин отправил Усиевича. Выполнить это задание ему не удалось – 25 мая в Сибири вспыхнул чехословацкий мятеж, к которому присоединились бывшие офицеры, включая поручика Несмелова.

В Тюмени возглавляемый Усиевичем штаб разместился на пристани и железнодорожной станции Тура, занял и прилегающие к реке особняки на улицах Набережной (сейчас Госпаровская), Пристанской и Овражных. Под видом оборонительных мероприятий началось изъятие ценностей из городского казначейства и у состоятельных горожан. Зная об оставлении без боя Тобольска и предполагая дальнейшее отступление омичей с деньгами на Урал по реке и железной дороге, другой штаб – Тюменский военно-революционный, в который входили местные большевики Немцов, Пермяков и Черкасов, принял «решение о запрещении эвакуации ценностей и денежных знаков». По городу распространились слухи о бегстве членов нового Западно-Сибирского штаба: в ночь с 12 на 13 июня группа красноармейцев во главе с бывшим прапорщиком Чувиковым бросилась на пристань, чтобы захватить катер «Лиза» с сокровищами. Атаку отбили, нападавшие разбежались, Чувиков скрылся.

После этого инцидента Уралоблсовет в Екатеринбурге отменил эвакуацию Тюмени и предложил Усиевичу, Окулову и Эйдеману организовать оборону города. Так к середине июня 1918-го образовалось два направления Тюменского фронта: Тобольское – по рекам Туре, Тоболу и Тавде и Ишимское – по железной дороге на Омск.

«Комендантом города по охране революции» был назначен Владимир Иванович Шебалдин, председатель Омской ЧК. Тюменскую речную флотилию возглавил возвратившийся 14 июня из Екатеринбурга в Тюмень Хохряков. В тот же день его отряд в 300 человек при двух орудиях, 3 бомбометах и 42 пулеметах был погружен на одиннадцать пароходов, отчаливших от пристани вниз по Туре и Тоболу к устью реки Тавды, чтобы не пропустить белых на Тавду и Туринск. На флагманской «Оке» разместился сам Хохряков. В трюме заперты захваченные им 30 апреля во время пасхального крестного хода в Тобольске епископ Гермоген и священник Петр Корелин.

«В два счета»

Военные действия на подступах к Тюмени сразу же приобрели ожесточенный характер. После известия о задержании в Тобольске белогвардейцами членов семей большевиков Лобкова, Немцова, Коганицкого в Тюмени были арестованы 50 богатых горожан: Плотников, Жернаков, Колокольников, Собенников, Дементьев, Бранд, Беседных, Селянкин, Шайчик, Сергеев, Нарбутовский, Оверштейн, Ядрышников и другие из расчета «десять буржуев за одного пролетария». Заложничество стало одним из самых отвратительных явлений Гражданской войны. Лишь после телеграфного сообщения коменданта Тобольска штабс-капитана Киселева, произведенного в полковника, об освобождении семей большевиков также бескровно разрешилась участь тюменских заложников. Правда, не всех.

2 июля через газету «Известия», переименованную в газету «К оружию», комендант Тюмени чекист Шебалдин объявил: «Всем контрреволюционерам и саботажникам, меньшевикам, предателям революции», если будет замечена какая-нибудь контрреволюционная шайка, заявляем впредь, что будем вырывать в корне и уничтожать в два счета. Заявляем всем офицерам: кто идет против трудового народа и Советской власти – будет расстреливаться. Довольно мы с вами церемонились».

Но через пять дней делегаты состоявшегося в Тюмени крестьянского съезда признали «существующую в уезде Советскую власть не крестьянской, а в чьих-то других руках». Присутствовавший на этом съезде Косарев назвал крестьян предателями и закрыл съезд. Совет крестьянских депутатов был разогнан. Тогда в деревнях начались антибольшевистские выступления.