Тюремный дневник

Моя еврейская «мама» была американкой, как это принято называть, во втором поколении, это означало, что ее родители были первыми в их роду иммигрантами, перебравшимися в США. Несмотря на тяжелую жизнь – супруга, перенесшего рак, и трех ребятишек, рано лишившихся матери, когда она была приговорена сначала к 6, а потом еще к 9 годам лишения свободы, Финни искренне любила Америку. Правда, она говорила, что это теперь была уже совсем не та страна, в которой она выросла. США, по ее словам, погрязли в коррупции и бесправии, а человеческая жизнь утратила свою ценность. Во всех вменяемых ей преступлениях Финни, разумеется, признала себя виновной, как и 90 % людей, попавших в поле зрения американских прокуроров.

Финни руководила еврейской общиной в нашей тюрьме. На ее плечах держалась вся организационная работа группы из пяти еврейских заключенных, а ее было немало. Несмотря на предоставленное право вероисповедания нескольких религий, которые признаются Федеральным бюро тюрем, де-факто за положенные права приходилось бороться.

В тюрьмах США признаны только 14 религий из около 10 000 существующих в мире. В этом списке буддизм, католицизм, индуизм, ислам, иудаизм, мавританский научный храм Америки, нация ислама, религии коренных американцев Северной Америки, асатру, протестантское христианство, растфари, римско-католическое христианство, сикх-дхарма и викка[36]. Православия в этом списке нет. Для участия в религиозной жизни любой из общин заключенный должен пройти процедуру регистрации.

Особо процедура внесения людей в списки по религиозному признаку «восхищала», по понятным причинам, евреев. Обещанная конфиденциальность игнорировалась, потому информация о том, кто какую религию исповедует, быстро распространялась среди тюремного населения и подчас вызывала целые религиозные войны. Так, например, к иудеям многие заключенные относились, мягко говоря, без восторга. То, что последние не верили в Иисуса Христа в качестве мессии и спасителя, приводило к неприятным комментариям, а иногда и оскорблениям. Финни, как и остальные члены духовной еврейской общины, вели себя очень спокойно и держались узким кружком, не поддаваясь на провокации. Должна признать, что это было довольно тяжелое зрелище для меня. Я с большим уважением относилась к иудаизму, как и к любой другой вере, а преследование человека по национальному признаку мне было уже очень хорошо знакомо на своем собственном примере, поэтому я защищала мою еврейскую «матушку» как могла. Финни же в свою очередь никому не позволяла сказать в мой адрес ни единого плохого слова, что, к сожалению, тоже случалось. Она всегда защищала меня и всем говорила, что я – несчастная невиновная жертва политических игр, а никакая не русская ведьма. От любой благодарности в свой адрес Финни отказывалась, говоря, что это обязанность любого еврея, мицва, одно из основных предписаний иудаизма – проявление сочувствия ближнему в виде материальной и моральной поддержки.

Благодаря Финни мои знания об истории христианства, иконописи и живописи, древнеславянском языке, архитектуре православных храмов и Священном Писании пополнились несметными сокровищами знаний об иудаизме, истории, культуре и философии еврейского народа, его обычаях и традициях. Я даже успела почерпнуть основы иврита. Так общение с Финни спасло меня не только физически, но и интеллектуально.

Репетитор-доброволец

Спустя неделю мисс Новак возникла у моей тюремной койки, пока мои соседки-банки были на работе.

– Раша, – подчеркнуто громко сказала она, стараясь помочь мне поддерживать легенду моей тюремной личности, и тише, уже полушепотом, добавила – мистер Торнтон вышел из отпуска. Я поговорила о тебе, так что сегодня после обеда пойдем в учебный корпус. Пообщаешься с ним по поводу работы.

– Спасибо, мисс Новак, – улыбнулась я. – Я вас не подведу.

После обеда мы быстрым шагом пересекли тюремный двор. За железной калиткой справа от столовой располагались несколько зданий, в том числе прачечная, департамент психологии и два учебных корпуса. В одном из них были учебные классы и библиотека, а в другом – большой зал наподобие гаража, где проводились курсы для будущих механиков и электриков.

Нашей целью был кабинет замначальника учебной части, мистера Торнтона, который отвечал за подготовку заключенных к тесту GED. Пройдя по длинным коридорам, покрашенные бежевой краской стены которых были увешаны яркими мотивационными плакатами о важности образования в жизни заключенных, фотографиями администраторов учебной части и расписаниями занятий, мы оказались в просторном пустом компьютерном классе со множеством учебных станций, очевидно, приспособленным для сдачи общеобразовательного теста. В глубине помещения находилась стеклянная комната-рубка – кабинет мистера Торнтона, как пояснила мне мисс Новак. Стены рубки имели специальное отражающее покрытие, чтобы начальник мог видеть заключенных, сам оставаясь при этом сокрытым от их глаз.