Тюремный доктор. Истории о любви, вере и сострадании

– Я ведь и не знала другой жизни. Отец был алкоголиком. Он так избивал мою мать, просто до неузнаваемости. Топил, лупил кочергой – это было ужасно. А когда он ее не бил, то насиловал на глазах у нас с сестрами. Он четыре раза пытался ее убить, прежде чем она от него ушла.

Что можно ответить на подобный рассказ? Ее история была невероятно далека от той счастливой семейной жизни, к которой привыкла я. Страшно было думать, что, пока тебя обнимают мама с папой, другие дети смотрят, как их мать избивают до полусмерти. Но такова жизнь. Благодаря работе в тюрьмах у меня, наконец, открылись глаза на то, в каком мире мы в действительности живем.

– Но этим все не кончилось, – продолжила Труди. – Мама недолго оставалась одна. Встретила Карла, думала, что он хороший человек, но он оказался в точности как мой отец. Мне было четыре, когда он начал ко мне приставать.

– О, Труди! – потрясенная, я покачала головой.

– Да, настоящий кошмар, но, понимаете, я же ничего другого и не видела! А моя мать считала, что все в порядке, раз я, ложась по ночам в кровать, говорю «спокойной ночи, папа», словно родному отцу. Раз делаю вид, что счастлива. Я сама виновата, что ничего ей не сказала.

Я тут же вмешалась:

– Вы ни в чем не виноваты! Вы же были ребенком!

Труди стала нервными движениями тянуть вниз рукава свитера.

– Надо было ей сказать, но я же считала, что это нормально. Думала, что насилие и побои – это и есть семейная жизнь. Потом он перешел от приставаний к настоящему сексу. Я просила, чтобы он перестал, что мне больно. Но тогда он выходил из себя, бил меня и угрожал. Говорил, за каждый раз, что я сопротивляюсь, будет избивать мою мать.

Голос ее сорвался.

– Что я могла поделать? Приходилось ему уступать.

Она снова поглядела на свои руки и подергала за рукава, хотя ткань больше не хотела тянуться. А потом, с горечью в глазах, произнесла:

– Когда я ему наскучила, он стал приводить к нам своих дружков.

В ужасе я закрыла рот рукой.

– Не отправлял меня в школу, чтобы они могли со мной развлекаться, пока матери не было дома. Она работала на трех работах, чтобы нас всех содержать. И меня пускали по кругу.

Еле слышным голосом Труди добавила:

– Делали это по очереди.

Она всхлипнула.

– Ну, что нас не убивает, то делает сильнее.

Пожав плечами, Труди уставилась в пол.

– Вы когда-нибудь посещали психотерапевта? – спросила я.

– Не-а.

– Рассказывали кому-нибудь, что с вами случилось?

– Ну да, – язвительно ответила она. – Сказала как-то моему бывшему, тому, что избивал меня все эти годы. Как-то вечером расклеилась, начала себя жалеть, ну и выложила ему все. Думала, он мне посочувствует.

– И что?

– Да ничего подобного! Наоборот, стал использовать это против меня. Каждый раз, когда я сбегала после его побоев, угрожал, что, если не вернусь, он расскажет моей сестре, что ее отец был педофилом. Я не хотела, чтобы сестра страдала, потому что ее Карл никогда не трогал. Я боялась, она не захочет со мной знаться, а ведь она единственная, кто остался из моей семьи. И знаете, что самое страшное, док? – спросила Труди. –  Не побои и не насилие. А то, что потом мать вернулась к моему настоящему отцу. Получалось, я терпела все эти побои и изнасилования зря! Совершенно зря, понимаете! – выкрикнула она.

Мгновение мы сидели в молчании. Я видела, что внутри у Труди по-прежнему бушуют боль и гнев.

– Вы с вашим партнером до сих пор вместе? – поинтересовалась я.

– Нет, я от него все-таки ушла. И набралась храбрости обо всем рассказать матери.

– И что она ответила?

– Ну, теперь она чувствует себя виноватой. Говорит, что ничего не знала, но, по-моему, ей просто не хотелось знать. Не могу сказать, что возненавидела ее за это. Я понимаю, ей тоже приходилось несладко.

Она сделала паузу, глядя вбок и о чем-то размышляя. А потом произошло нечто совершенно неожиданное: ее лицо расцвело широкой улыбкой.

– Самое чудесное, что я наконец-то нашла любовь. Настоящую любовь. У меня появилось будущее. Я рада, что попала в тюрьму. Теперь смогу слезть с наркотиков. Вы не поверите, док, но я счастлива, что здесь очутилась. Можно больше не притворяться. Все закончилось.

Она покачала головой и повторила:

– Все закончилось.

То же чувство облегчения, с которым она вошла в кабинет, снова охватило ее. Труди перестала натягивать вниз рукава, перестала ерзать на стуле – тело ее расслабилось.

– Это мой шанс бросить наркоту. Вернуть свою жизнь обратно. Вы поможете мне, док?

Ее слова прозвучали музыкой для моих ушей.

– Ну конечно помогу! Какой у вас срок?

– Полтора года. Я столько принимала, что влезла в долги, и пришлось самой торговать. Альтернативу я даже не рассматривала.

Было понятно, о чем она говорит.

– Я снимаю шляпу перед девушками, которые торгуют собой, но я просто не могла после всего, что пережила в детстве. Просто не могла.

Я понимающе кивнула. Эта история была мне хорошо известна.

– Да, я снимаю перед ними шляпу, но это не для меня.

Я начала стучать по клавиатуре.

– Так как мы поступим с метадоном?