Тюремный романс

Пока Струге и Пащенко пребывали во взвешенном состоянии, Быков, казалось, не спал вообще. Есть такая группа людей. Некоторые, уходя в прокуратуру, стараются обрести свой стиль работы, выработать ритм и жить в нем, не обращая внимания на других. Другие, к которым принадлежал Быков, выискивали в бывалых сослуживцах свой идеал службы и старались придерживаться именно его. Быков наблюдал за Пащенко еще с той поры, когда Вадим трудился транспортным прокурором. Как Левенец в Центральном суде тянулся к Струге, так и Быков потянулся к Пащенко сразу, едва тот успел перешагнуть порог кабинета заместителя областного прокурора. Импонировало уже немолодому следователю то, что Пащенко, в отличие от других руководителей прокуратуры, никогда не чурался низовой работы и выезжал едва ли не на каждое серьезное преступление, подследственное прокуратуре. И не просто выезжал, как это делали, отбывая номер, другие, а работал. Не стеснялся перевернуть труп и порыться у него в карманах, побродить вокруг тела, снимая своей дорогой одеждой паутину с деревьев и пух с камышей.

И сейчас Быков видел: Пащенко «встал в стойку». По какой-то, не ведомой следователю, причине убийство Рожина тянуло зампрокурора к себе, как магнит. Не желая оставаться при этом не у дел и хоть в чем-то отставать от начальника, Сергей Быков «рыл землю». Казалось, он даже не спал. Приходил Пащенко пораньше – Быков в своем кабинете уже перебирал на столе какие-то доносы и результаты экспертиз. Уходил вечером домой – Быков еще не приезжал с выезда. Пащенко это нравилось при двух условиях: если Быков оказался на работе раньше не по причине того, что с вечера там же пил, и если он вечером ездил по делам, а не по бабам. Присмотревшись как следует к аномалии Быкова, Вадим решил, что тот либо хороший артист, либо «пахарь» на самом деле.

Придя в четверг на работу, Пащенко не обнаружил выделенную под него белую «Волгу». Ту самую, которая только что вернулась из ремонта.

– Где? – нахмурил он брови, втыкаясь взглядом в дежурившего в прокуратуре милиционера.

– На ней Быков в шесть утра выехал, – пожал тот плечами, всем видом показывая, что за подобные рокировки он не отвечает и не собирается делать это в дальнейшем.

В восемь Быков вернулся. И тотчас ворвался в кабинет Пащенко, занося с собой запах сырости, хвои и грибов. Он был бодр и свеж, чего нельзя было пока сказать обо всех остальных, до прихода которых оставалось еще добрых полчаса.

– Маслята пошли? – не поднимая головы, справился Пащенко.

– Какие маслята? – выдохнул Быков волну свежести. – А, маслята? Я встретил пяток. Но ножа не было с собой. Андреич, я нашел кровать.

Тот медленно поднял взгляд.

– Поздравляю. Ну, и как она?

– Кто?

– Та, что с кроватью.

Быков покраснел и улыбнулся.

– Вы не поняли. Я нашел, где стояла та кровать, которую привязали к ноге Рожина. В трехстах метрах от места обнаружения тела Рожина находится санаторий. Название у него такое мутное – «Тихий причал». Я сегодня с утра пораньше туда проскочил и со сторожем побеседовал. «Выморозил» у меня, негодяй, сотню, но, когда раздобрел, забыл и о страхе перед администраторшей, и о служебном долге. Одним словом, когда выпьет – себя не контролирует.

Осторожно присев на стул, он стянул с головы кепку и поискал глазами пепельницу.

– Кури, кури, – разрешил Пащенко. – Старик сегодня только к одиннадцати будет.

Выдохнув первую белую струйку, Быков не выдержал и стал говорить. Пащенко смотрел на вырывающиеся при каждом его слове порции дыма и слушал. Рассказ следователя был не длинен и не короток. Как раз тот формат информации, которую выдает профессионал, полагая, что этого достаточно и таким же профессионалам не составит труда его понять.

Около десяти дней назад санаторий, который по причине новизны своего образования еще не пользовался у отдыхающих терновцев известностью, посетила странная группа людей. Странна она была тем, что в одном из корпусов поселилось четверо мужиков, при этом с ними не было ни женщин, ни выпивки (это сторож заметил сразу, потому как не угостили, а это выходило за рамки общепринятого поведения), ни удочек, ни радости в глазах. Сняли домик и, несмотря на солнечную погоду, не выходили из него до самого вечера.

Сторож поутру проснулся, стал совершать обход и, проходя мимо домика подозрительных гостей, не обнаружил там стоявших с вечера двух машин.

– Я спросил его, какие машины стояли, а он ответил, что «две какие-то ванны». Значит, иномарки, – заключил Быков, тыча окурком в пепельницу. – Но нам от этого не легче. Я о номерах заикнулся, но дед заявил, что он сторож, а не стоянщик. Справедливо в принципе.

Дело было в шесть утра. А в девять, когда старуха – жена деда – пошла сменить белье в домике, покинутом мужиками, обнаружилось, что…