Тюремный романс

Он по-прежнему оставался с тем, что имел. Более того, завоеванные в результате смерти Эфиопа земли уже начали давать прибыль и пока им ничего не угрожало. В любом случае, Кусков не тот человек, который, из мести к Локомотиву, перейдет в ведение ментов так же, как самому Локомотиву перешли земли Ефикова. Штука – человек с понятиями и не станет предавать их даже тогда, когда его будет давить реальный срок.

Поразмыслив, Яша пришел к выводу о том, что, сдавая его ментам, Кусков обретет волю, но станет изгоем, в которого будет не зазорно воткнуть нож любому отморозку. Не продавая принципов, он останется тем, кем был, но сядет. Однако Кускову впоследствии можно будет все объяснить и искупить вину двоих придурковатых милиционеров хорошей долей в игровом бизнесе. Это можно было решить уже сейчас, но для этого нужно присутствие Штуки. А на это в ближайшее время, как показывают события, рассчитывать не приходится.

Выполнив максимум того, что можно было сделать, Локомотив затаился…

Волнение хозяина обычно передается его близким. Из очень близких у Яши была лишь жена Марина. Из остальных наиболее приближенными являлись Сорока и Подлиза. Остальные были не в счет, хозяина они видели раз в месяц по большим событиям, поэтому манипуляции Яши оставались для них тайнами за семью печатями.

Марине Шебаниной волнение мужа, как обычно, не передалось. Она столько нервничала в начале его деятельности, что теперь ей было на все наплевать. Каждый день шухера для Локомотива был последним, поэтому известие о том, что муж опять ступил на лезвие бритвы, ее должным образом не взволновало. По большей части она проводила время дома, попивая джин-тоник и разговаривая с аквариумными рыбками. Когда-то Яша запретил жене работать и бывать на людях («статус не позволяет»), и сейчас последствия этого распоряжения приносили свои плоды. И без того не обогащенный интеллектом мозг молодой женщины стал давать сбои. В тот момент, когда Локомотив носился по городу и заметал следы, она валялась на диване, пила, пила и пила. К безумному поступку она была готова уже давно, но для окончательного выпада все не было повода.

Марина пила джин и спорила с вуалехвостами, Яша мужественно заметал следы, а что касается Сороки и Подлизы – Игоря Ферапонтова и Вовы Грошева соответственно, – то это был отдельный разговор. Будучи не «низовыми», а конкретными бригадирами, они видели нервозность лидера, были свидетелями переправки его средств за рубеж, но поскольку самим им отправлять было нечего, пока Яша совершал семимильные шаги и как белка перепрятывал запасы, они топтались на месте и видели, как над их головами стягиваются серые тучи последних августовских дней. Оба понимали, нужно предпринимать какие-то шаги, но, решив делать что-то самостоятельно, ощутили легкий дискомфорт. Оказывается, решая задачи без участия Локомотива, они совершенно не знают, как поступить правильно. У любой задачи существовало несколько вариантов решения. А вот какой из них приведет к удаче, минуя нары… Это был вопрос сложный, а тыкать пальцем наугад Сорока и Подлиза не решались. Бывшие вокзальные «каталы», они были убеждены в том, что, начав открывать колпаки, крутимые ментами, обязательно превратятся в лохов и останутся ни с чем.

Нужен был момент, подсказка, которая указала бы верный путь. Вскоре такая возможность представилась, но только для Грошева. Вечером двадцать второго августа он сидел в своей двухкомнатной квартире, больше напоминающей склад организации, торгующей товарами широкого народного потребления, чем жилище, пил пиво и смотрел второй тайм матча «Спартак» – «Уралан». Телефон зазвонил как раз в тот момент, когда «ураланец» Булыга сбил вблизи штрафной площади своих ворот Титова.

Чертыхнувшись, Подлиза снял трубку.

– Вова, – раздался металлический голос Локомотива, – прыгай в машину и быстро ко мне.

– Яша, тут спорный «свободный» на пятьдесят девятой минуте… – попробовал отсрочить момент своего прибытия Вова.

– А я говорю – хватай свою задницу обеими руками и мчись в сторону моих ворот!!

Удар Подлиза все-таки проконтролировал. Мяч, просвистев над перекладиной, еще не успел врезаться в болельщиков на тесном элистинском стадионе, как Грошев облегченно махнул рукой и отправился заводить свой «Фольксваген».

– Где Сорока?! – раздосадованно рявкнул Яша, подозревая, что какую-то часть матча после звонка Подлиза все-таки посмотрел.

– А я знаю? – возмутился тот. – Тебе кто нужен-то? Ищешь Сороку, а зовешь меня.

– Молчать, – побледнел Локомотив. – Закрой свой рот, пока я тебе не врезал. Разболтались, лоботрясы, расслабились!..

– Что стряслось? – опешил Подлиза.

Локомотив дернул веком и подошел к пузатой бутылке виски. Полстакана коричневой жидкости вошли в организм, как нарзан, и это показалось Подлизе дурным знаком.

– Вы, дятлы, когда начали «шмалью» баловаться?

Неадекватных поступков после ста граммов спиртного от Локомотива ожидать было можно, но Вова не думал, что так быстро.