Тюремный романс

Струге, который и был автором этого малоперспективного мероприятия, держался более собранно. Несомненно, Шебанин узнает об аресте Ферапонтова сразу. И судья верил, что любопытство Локомотива, помноженное на чувство собственной опасности, пересилит его осторожность, помноженную на то же чувство.

И его вера держала всех троих у ворот тюрьмы вот уже четыре часа. И была вознаграждена.

– Это Грошев, – сказал Антон Павлович, мгновенно узнав человека в подъезжающем «Фольксвагене» по просмотренной картотеке УБОП.

Иномарка встала очень удачно для обозрения – под уличный фонарь перед входом, – и у Струге появилась возможность многократно убедиться в том, что он прав. И вскоре появился тот, на встречу с которым и прибыл человек Локомотива…

На входе Пащенко схватил Тишкина за рукав.

– Боря, что ты сейчас собираешься делать?

Время было, поэтому Вадим имел возможность попросить поймавшего кураж карателя предателей внутри системы Тишкина охладить пыл.

– Ты сейчас поговоришь с этим Качалкиным, так? Потом, уверенный в том, что заручен нашими с Антоном Павловичем доказательствами, позвонишь начальнику СИЗО Ярцеву, тот заменит Качалкина с дежурства, а ты продолжишь с ним разговор, так?

Тишкин не отвечал, что давало возможность убедиться в то, что Пащенко угадал.

– Ты кое-что забыл, Борис. Ты забыл, что Антон Павлович – судья. Ты запамятовал, что я – заместитель областного прокурора. И совсем упустил из виду тот факт, что мы оба действуем практически от собственного имени. И ты хочешь, чтобы официально закрутилось дело, которое размотается тем, что Ферапонтов через день окажется на свободе, а Струге и я потеряем работу. Не забудь, что при этом мы выручаем человека, который по причине чужой подлости оказался в тюрьме и сейчас находится в ней три недели. Не слишком ли дорогая цена за то, чтобы уволить с должности начальника дежурной смены одного скота?

Тишкин в раздумье вздохнул, словно сетуя на проблемы, которые непременно появятся после реализации плана этих двоих хорошо знакомых ему людей. Можно было не вздыхать, окажись так, что Струге и Пащенко он видел бы впервые. Тишкин сделал бы свое дело как обычно, невзирая на лица.

– И доказать вину Качалкина… Это ведь, Боря, надо еще постараться. Он знает, что его ждет при этом.

– Ваши предложения?

Они были. И прозвучали так уверенно, что Тишкин в который раз соглашался сам с собой – этим людям верить можно.

– После того что сейчас произойдет, я попрошу наших оперов организовать вашему Сороке «подсадку» и отработку по «низам», – пообещал, открывая дверь, Тишкин.

– Не нужно, – потупил взгляд Пащенко. – «Хата» Сороки уже «заряжена».

– Лихо, – то ли шутя, то ли восхищенно бросил начальник СБ ГУИН. И, уже выйдя, повторил: – Ну, вы выдаете… Лихо. А кто из оперов, если не секрет, помог?

– Обижаешь, начальник, – отрезал Струге. Было бы глупо сдать самому ненавистному для сотрудников Управления исполнения наказаний человеку начальника оперативного отдела СИЗО.

Заметив на экране монитора троих людей у входа, один из которых, хорошо ему знакомый, нажимал кнопку звонка, Качалкин почувствовал легкий дискомфорт. Тишкин ранее не приезжал никогда, эта крыса – как геморой, он вылазит всегда в тот момент, когда ты танцуешь. Но кто эти двое?

Убрав на всякий случай пятидесятидолларовую купюру подальше – в ствол пистолета, Качалкин нажал на кнопку отмыкания замка и приготовился к встрече. Заодно посмотрел и на часы. Приезд был слишком ранним для ночной проверки и слишком поздним для вечерней. Да и зачем Тишкину что-то проверять? Он обычно появляется в тот момент, когда уже все проверено и установлено…

– Как служба? – поприветствовал дежурного начальник СБ.

– Без происшествий. Чайку, Борис Станиславович? И гостям?

– Перебьемся.

Ответ Качалкину не понравился. Он мог сейчас позвонить начальнику СИЗО и выяснить, уполномочен ли Тишкин заявляться в тюрьму в начале первого часа ночи, но делать этого не стал. Могло оказаться так, что уполномочен. Тишкин виду не подаст, но бдительности дежурного не забудет. Не зря, ох не напрасно не любят в различных органах службы собственной безопасности…

– Поговорить есть где? – Этот вопрос Тишкина означал, что нужно либо выгнать в соседнюю комнату помощника, либо выйти туда самому.

Качалкин выбрал второе.

– Уютно тут у тебя, – заметил Борис Станиславович, когда все расселись за стол в комнате отдыха.

– Почему у меня? – поправил дежурный. – У нас. Может, все-таки чаю?

– Нет, у тебя. – Тишкин забарабанил пальцами по столешнице. – У тебя. Кстати, что говорится в инструкции для внутреннего пользования по порядку и правилам перемещения дежурной смены по территории следственного изолятора?

– В какой части?

– В части оставления своего рабочего места. Ну, например, когда дежурному разрешается выходить из здания СИЗО на улицу?

– Ему не разрешается это делать, – сказал Качалкин, ощущая холодок под сердцем.