Тюремный романс

Он стоял посреди парка в рубашке. В своей черной рубашке, на которую перед посещением ресторана был накинут пиджак. Его пиджак от Ponti! Пиджак, в котором лежали деньги и портмоне с водительским удостоверением, паспортом российским и паспортом заграничным!..

– Проклятье!.. – вдохнул Локомотив, вспоминая первые секунды ресторанной стычки. – Мои документы…

Он сунул руки в карманы брюк. Пусто – как в первые дни организации собственной группировки. Развернувшись, он быстрым шагом пошел прочь.

Слава богу, хватило ума не таскать с собой банковские кредитные карточки и реквизиты новых счетов! Он уже не шел, он уже бежал к своему казино «Хеопс». Это было ближайшее место, где можно найти деньги. Много денег. Главное – чтобы его не принялись искать раньше, чем он доберется до казино!

Он бежал среди деревьев, натыкаясь на удивленные его видом и поведением пары прогуливающихся мимо стаек пацанов, курящих у подъезда… Успеть, успеть раньше, чем…

Резко сбросив скорость, он прижался спиной к холодной стене дома и замер. Мимо, при выключенной сирене и включенных проблесковых маячках, проскочил серый «уазик».

Его ищут… Проклятье!..

Локомотив метнулся во двор, зацепился в темноте за край деревянного ограждения песочницы и рухнул на грудь… Да кто же мог предположить, что так выйдет?!

Поднявшись, он краем глаза заметил белые «Жигули» с маячками и… Снова зацепился и упал.

– Черт!! – Рванув ногу на себя, он разодрал брючину от Ponti до самого колена.

– Стоять, Шебанин! – послышалось неподалеку. – Покажи руки! Руки, Шебанин!

Привалившись спиной к грибку в центре песочницы, он закрыл глаза. Его легкие разрывались от нехватки воздуха.

– Куда же ты побежал, Шебанин? – На этот раз голос слышался совсем рядом. – Разве можно убежать с этой субмарины под названием «Тернов»?

Локомотив чувствовал, как на его вытянутых руках защелкиваются браслеты наручников.

Эпилог

– На что он надеялся?

Пащенко сидел у обрыва на берегу Терновки и пытался сквозь рябь на воде рассмотреть дно.

Они сидели с судьей на этом привычном месте уже второй час. Растягивали две бутылки пива на весь разговор, стараясь, чтобы с последней каплей закончились и сомнения.

– А на что бандюк всегда надеется? На полный отказ от причастности. Но Быков ему показал «пальцы» Гонова и Зелинского, изъятые с фужеров в мебельной «стенке», и Яша обмяк. Ты был прав, когда заставил меня и криминалиста откатать отпечатки этих злодеев со своего сейфа. Странно только, что Яша не удивился, как эти отпечатки могли попасть на фужеры в его квартире. По всей видимости, понял, что доказательства, если не хватает имеющихся, появятся еще. Но еще страннее факт того, что бравый Яшин адвокат не обратил внимания на период, который прошел с момента смерти милиционеров до производства обыска в квартире своего подзащитного. За это время исчезают не только отпечатки пальцев, но и память о событиях. И кто бы стал ставить в «стенку» грязные фужеры? Впрочем, эти доказательства в дело не попадут. Не все же в деревне дураки, правда? Вот следователь Быков, к примеру, не дурак, чтобы такими доказательствами формировать обвинительное заключение. Отпечатки – это так, в надежде, что кто-то «купится». «Купился» сам Шебанин.

– Я вообще-то… – выдержав паузу, вздохнул Струге. – Я о Пермякове спрашивал. На что он надеялся.

– Он же знал, что мы обязательно подвяжемся к этому делу и докопаемся до истины?

Пащенко отвечал вопросом, потому что отвечать самому на эти вопросы ему не хотелось. Все было слишком очевидно.

Струге ему в этом помогал как мог.

– Сашка не знал, что его слабость вызовет такие последствия. О том, что за законное освобождение Кускова он получит дом, никто мог и не узнать, верно?

– Верно, – помолчав, буркнул Пащенко. Вопреки своему обыкновению, он был сегодня не в белой рубашке, а в синей. – А потом, когда оказался в изоляторе, сразу попросил через Быкова в его дело не вмешиваться. Мол, он сам знает, что делать. Первое время мы и не вмешивались. Его это устраивало, и потом он, очень грамотный следователь, разыграл схему, при которой доказательства против него обращаются в его пользу. Да и Яновский помог…

– Да и мы помогли, – усмехнулся Струге. – Ты бы мог подумать, что Саша Пермяков поведется на такое дело?

Вадим повертел головой, но сделал это так быстро, словно знал заранее, о чем сейчас пойдет речь. И Струге взорвался именно на этом решительном жесте заместителя прокурора.

– А ты сейчас веришь, что Саша Пермяков повелся на такое дело?!

И опять это молчаливое покачивание.

– Но почему тогда он сам сделал это признание?!

Это был вопрос, ответ на который крылся только в одном – в их кругу не принято не только повторять шутки, но и лгать. И это откровение перевешивало все сомнения и глупое неверие в очевидное.

– Но ведь об этом никто и никогда бы не узнал, – сделал робкую попытку объяснить и это Пащенко.

– И в этом случае он никогда не воспользовался бы домом. Он вынужден был бы сдать на него документы. А как показывают события, он не торопится это делать.

– Я бы не торопился, – встрял Вадим, – если бы не собирался этого делать вовсе.