Тюремщица оборотня

Мина сняла плащ и расстегнула куртку. Лекаря она совсем не стеснялась, с самого детства, несколько раз в год она становилась его пациенткой. Что поделаешь, крепким здоровьем проклятые не отличались.

— Дыши глубоко и спокойно. — Велел Фретеч, приставив широкий конец лекарского рожка к её спине.

Дерево неприятно холодило кожу, и она непроизвольно передернула плечами. Сделав пару глубоких вдохов, не удержалась и закашлялась, прикрыв рот рукой.

— Кашель сухой или влажный? — Не отрывая ухо, спросил лекарь. Он постоянно переставлял рожок, прослушивая разные участки легких.

— Влажный.

— Мокрота откашливается?

— Откашливается…кровь. — И Мина протянула ему, забрызганную мелкими каплями ладонь.

Мужчина мельком взглянул и продолжил прислушиваться. Потом долго выстукивал её тело пальцами. Слушал пульс, щипал кожу, заглядывал в уши, нос, глаза. Внимательно осмотрел горло. Все молча и сосредоточенно, как будто от результата этого осмотра зависела судьба всего мира. Фретеч всегда относился к своей работе очень обстоятельно, и не смотря на серьезность болезни, осматривал пациента тщательно.

Закончив, опять вымыл руки и уселся за стол. Его глаза вперились в Мину и будто пробуравливали в ней дыру.

— У тебя есть догадки? — Обратился к девушке.

— Только одна.

— Поделишься?

— Болотная чахотка.

Лекарь опустил свои пытливые глаза и покрутил в руках слуховую трубку.

— Верно, Болотная чахотка…

Словно поминальный колокол ударил в её голове, заставив колени подогнуться. Она неаккуратно села на кушетку. Неужели её самые страшные подозрения подтвердились? Внутри проклятого тела поселилась смертельная болезнь?

— И сколько мне осталось? — Тяжело сглотнув комок в горле, спросила Мина.

Нууу. — Потянул мужчина, снова превращаясь из человека, которым стал под влиянием эмоций, в лекаря, ученого которому чужды людские страдания. — Точно сказать не возьмусь. Каждый человек борется по-разному, да и побочные факторы влияют, питание, условия жизни…

— А если примерно. — Она смотрела на него сухими глазами, совсем не показывая той бури, что бушевала сейчас в душе. — Весна, лето, осень, зима?

— Весна… Возможно. Лето? Точно — нет.

То есть она, больше никогда, никогда не попробует сладкую лесную землянику? Никогда не будет загорать под жарким солнцем? И купаться в согретой июльским зноем речке, ей тоже не судьба? Что она могла сказать на это?

— Спасибо. — Мина словно деревянный солдатик поднялась с кушетки. — За правду.

— Пожалуйста, и прости, что она оказалась такой горькой. — Козуилу было действительно жаль эту смелую девочку, которая так упорно боролась за свою жизнь.

Все время их знакомства, как человек он был рад её недолгому счастью, а как лекарь горд за свое правильное лечение. Но все хорошее, когда-нибудь кончается. Вот и время в песочных часах её жизни истекло. Не позднее середины весны бедняжки не станет.

— У меня есть настойки останавливающие приступы кашля и обезболивающие. Они могут значительно облегчить тебе жизнь.

— Я возьму и то и другое. — Мина потянулась за деньгами. — Умереть безболезненно, мне как раз по карману.

20 глава. При свечах

За тот час, что она провела в кабинете аптекаря мороз, словно разжал свой крепки кулак, и температура зримо поднялась. Пошел снег, и город, закутанный его волшебным туманом, стал заметно темней, словно грядущая ночь накинула на него таинственную поволоку.

Мина вышла из лечебницы в растерянности и совсем забыла надеть шапку или хотя бы накинуть на голову капюшон плаща. Она шла по улице, а пушистые хлопья, медленно кружась, опускались на её растрепанные волосы. Они оседали на отдельных прядках белыми комочками и напоминали собой жемчужины, украшавшие прически богатых дам. Со стороны она была похожа на чарующего ангела, словно сошедшего с небес. Как жаль, что она не видела себя со стороны и не знала, как прекрасна в этот момент.

Она шла и размышляла о временах года. Например, лето… Это жаркое солнце. Вначале, оно помогает всему живому расцвести, в середине — созреть, а к кону сезона иссушает, убивая. Осень. Это время ленивой меланхолии и легкой грусти, нежное прощание. И словно вспышка огня, брошенная опадающими листьями. Словно взрыв оранжево-красной палитры, перед наступлением сезона абсолютной белизны. Зима… Она как застывшее ничто. С наступлением холодов Мина словно цепенела и впадала в серое уныние, душа постоянно чего-то ждала. Выздоровления от очередной болезни, тепла, весны… Любви. А весна? Та всегда была связанна с приходом чего-то хорошего. Весной у неё был день рожденья, на который она обязательно получала скромный, но от того не менее желанный подарок, весной появлялись первые цветы, которые она обожала, весной приходило тепло.

А что теперь? Всю оставшуюся ей жизнь будет зима, а с весной придет её смерть? Как странно думать о смерти, когда тебе нет и двадцати…