Тюрки. Двенадцать лекций по истории тюркских народов Средней Азии

Монгольский элемент не мог быть в Золотой Орде значителен, и преобладание тюркского языка, вероятно, установилось довольно скоро, особенно с тех пор, как прекратилась связь Золотой Орды с Монголией. Батый и при его жизни Берке еще принимали участие в решении дел, касавшихся всей империи, и ездили для этого в Монголию. Рубрук в 1253 году говорит о разделении всей империи на области влияния Батыя и жившего в Монголии императора Мункэ[146]; граница между этими областями проходила между реками Талас и Чу. Мусульманские авторы тоже говорят о подчинении власти Батыя и потом Берке городов Мавераннахра; только после 1260 года в Средней Азии утвердилась власть Алгуя[147], потомка второго сына Чингисхана, Чагатая, и даже распространилась на некоторые области, с самого начала входившие в состав Золотой Орды; Алгуй занял Хорезм, через несколько лет отнял у Берке и разрушил город Отрар. Эти области потом снова вошли в состав Золотой Орды, но дальше к востоку власть золотоордынских ханов не простиралась; уже в царствование Берке (1257–1266) золотоордынский хан из второго лица в Монгольской империи сделался владетелем самостоятельного государства, хотя только следующий хан, Менгу-Тимур[148] (1266–1280), стал чеканить монеты со своим именем. Номинально золотоордынскому хану подчинялись все другие ханы из дома Джучи, в том числе потомки Орды и Шибана, но это подчинение не имело действительного значения. Некоторые историки называют Золотую Орду Синей, владения потомков Орды — Белой, причем употребляются не монгольские слова, а тюркские — кок и ак. Однако в некоторых источниках термин «Синяя орда» прилагается к владениям потомков Орды; один анонимный историк начала XV века даже утверждает, будто деление на орды Белую (восточную) и Синюю (западную) образовалось только при хане Тохте[149] (1291–1312; настоящая монгольская форма этого имени, как видно из письма монгольского хана Персии французскому королю в 1305 году — Тогтага) после борьбы между ним и мятежным царевичем Ногаем[150] (Ногай был убит в 1300 году); по этому источнику, ханы Белой орды были потомками Ногая, что совершенно не соответствует действительности и показывает, как неверно представляли себе уже в XV веке в Персии (где писал аноним) историю потомков Джучи. Абулгази называет Белой ордой владения Шибана. Если не принимать в расчет владений потомков Орды и Шибана, то Золотая Орда с самого начала была более сплоченным государством, чем владения других потомков Чингисхана. В отдельных местах были царевичи, имевшие свои орды и располагавшие особыми военными отрядами, хотя и признававшие над собой власть хана; о торговом городе Судаке в Крыму один из египетских авторов говорит, что доходы его делились между четырьмя татарскими царями; но никаких всесильных династий домонгольского происхождения на всем пространстве Золотой Орды от Дуная до Хорезма и низовьев Сырдарьи не было.

Монголы принесли с собой в Золотую Орду, как всюду, уйгурскую письменность, которая до них в стране едва ли была известна. До нас дошли написанные уйгурскими буквами золотоордынские ярлыки конца XIV века; к этому же периоду относятся последние монеты хана Тохтамыша, где уйгурскими буквами написано имя хана. Эти монеты показывают, что имя хана иногда произносилось монголами, вероятно и некоторыми тюрками, иначе, чем оно писалось арабским шрифтом; так, имя хана Джанибека (1341–1357) писалось уйгурскими буквами Чамбек. По словам Абулгази, монгольский язык даже в XV веке еще не вполне вышел из употребления, но доказательств этого нет. Монет с монгольскими надписями в Золотой Орде не было, тогда как встречаются монеты с тюркской надписью кутлуг болсун, хотя только анонимные и, вероятно, поздние. Ибн Баттута, посетивший орду хана Узбека, слышал там только тюркские слова; так, среди женщин придворного штата упоминаются улу хатун и куну к хатун, то есть большая и малая хатун. Сам же хан называл своего духовного наставника из сейидов тюркским словом ата — «отец». Тюркский язык употреблялся и в мусульманском богослужении; в городе Азаке в присутствии Ибн Баттуты проповедник произнес проповедь по-арабски, молясь за султана (то есть хана Узбека), за эмира (эмир Азака был по происхождению хорезмиец) и за присутствующих, потом он же перевел свою речь на тюркский язык. Правда, это происходило не в мечети, а на пиру; после чтения Корана пели песни, сначала по-арабски, потом по-персидски и по-тюркски. Ибн Баттута прибавляет, что арабские песни назывались «разноцветными», «пестрыми»; так впоследствии называлась речь, в которой арабские слова смешивались с персидскими и тюркскими.