Тюрьма, зачем сгубила ты меня?

– Что ты сказал? – вскакивая с кровати, разъяренно спросил Андрей.

Голова закружилась от резкой встряски, к горлу подступила тошнота. Но остановило его не это. У Бахтияра была сломана челюсть, в двух местах, во рту проволочные шины. Достаточно было легкого удара по голове, чтобы изувечить его вновь. А это статья уголовного кодекса. Да и стыдно было связываться с калекой…

– Козел ты! – ложась на место, гневно сказал он. – Челюсть срастется, мы с тобой поговорим. Снова сюда вернешься…

Бахтияр понял, что поставил себя на край обрыва. Сдал назад.

– Брат, ты извини, это я так, к слову…

Но было уже поздно.

– Я тебе еще скажу, кто твой брат, – пригрозил Андрей. – Еще услышишь…

За Олесю он готов был прибить любого. И сейчас он не мог дать никому гарантии, что со временем гнев его поуляжется и он простит человека, посмевшего сказать про нее гадость.

– Не обращай на него внимания, майор, – вмешался Олег Дмитриевич. – Он же по себе судит… Ты думаешь, кто ему челюсть сломал? Любовник жены. Да, Бахтияр?

Татарин угнетенно молчал.

– У Олеси нет любовника, понял? – успокаиваясь, бросил в его адрес Андрей. – И не будет никогда!

Он сам был совершенно уверен в своих словах. Хотя совсем недавно сомневался в том, что Олеся вообще захочет жить с ним.

За окнами уже стемнело, когда к Андрею пожаловала новая гостья. Вот уж кого он не ждал, так это Вику. Женщина с обложки «Космо» – гламурная, грациозная, благоухающая. Белый халат изящно наброшен поверх короткого кашемирового платья – наверняка, от кутюр. В одной руке гладиолус на длинной ножке, сочного фиолетово-синего цвета. В другой – небольшой пакет с фруктами. Скованная, как будто виноватая улыбка, в красивых глазах смущение.

Андрей невольно приподнялся на подушках, затылком коснувшись спинки кровати. Вика подходила к нему, а он как будто пытался отдалиться от нее, сбежать, исчезнуть.

– Ты мне совсем не рад, – опечаленно сказала она, без спроса усаживаясь на табуретку, на которой каких-то полчаса назад сидела Олеся.

– Я в трансе, – честно признался Сизов.

– Это тебе, – все еще внутренне зажатая, она положила цветок на кровать вдоль его ноги.

– Рано еще меня венками украшать, – усмехнулся Андрей. – Я еще поживу.

– Это не венок. Это просто цветок. А то, что всего лишь один, так это по этикету положено. Если в больницу, то один цветок – или розу, или гладиолус, или хризантему. Можно и каллу…

– Этого добра здесь и без того хватает.

– Шутник, – раскрепощаясь, улыбнулась она. – Как здоровье?

– Хороший вопрос. Спасибо, ничего.

– Ничего хорошего?

– И плохого тоже. Ушиб головного мозга. Но в легкой степени. Ретроградной амнезии не наблюдается, жизненно важные функции не нарушены, переломов и кровоизлияний нет…

Сейчас Андрей чувствовал себя более или менее сносно. Головокружение, общая слабость, но не было уже той противной тошноты, которая одолевала его первое время, и высокая температура больше не лихорадила его тело.

– Считай, легко отделался…

– Следователь сказал, чем-то тяжелым, объемным ударили, из жесткой резины. Как будто нарочно для того, чтобы череп не проломить…

– И кто ж так постарался?

– Следователь говорит, что ограбление. Документы забрали, деньги…

– Может, кто-то из твоих бывших подопечных отомстил?

– Лично я такой вариант не исключаю…

– Нехорошая у тебя работа.

– Другой не знаю…

– Да, я тебе фрукты принесла, – спохватилась Вика. – Авокадо, манго, личи, кумкват. Вкусно и полезно.

– Полезно – это когда полезло. А если не лезет, то какая польза?.. Знаешь, мне больше апельсины по душе. Обычные русские апельсины.

– Апельсины в России не растут.

– Но бывают русскими. Если любимая девушка их приносит.

– Но у меня нет апельсинов…

– А ты и не любимая девушка, – спокойно, как о чем-то обыденном, сказал он.

Вика заметно стушевалась, обиженно выпятила нижнюю губу.

– Да я и не претендую.

– У тебя есть муж, на него и претендуй… Или муж объелся… э-э, манго?

– Не дождешься.

– И никогда не ждал… Зачем пришла?

– Поговорить с тобой хочу. На счет твоей службы.

– Разве моя служба в твоей компетенции?

– Нет, но в твоей компетенции посодействовать мне. А если точней, моему мужу… Вообще-то, я сегодня разговаривала с Лыпаревым.

– Где?

– Хотелось бы в его кабинете, но в изолятор меня не впустили. Я же больше не работаю в прокуратуре…

– И о чем ты с ним говорила?

– О проблеме личного характера. О проблеме моего мужа. А если еще точней, его друга детства…

– Его друг детства сидит у нас, – догадался Андрей.

– У вас.

– А я-то, глупый, думал, что она соскучилась, – не всерьез, а в шутку изобразил огорчение Сизов.

Зато Вика была далека от иронии.

– Может быть, и соскучилась тоже, – с грустным кокетством сказала она.

– А я нет. Мне скучать не дают.

– Ты сейчас с этой?.. – дрогнувшим голосом спросила она. – Ну с той, с которой в ресторане был…

– Я тебе уже, кажется, говорил, что она – не эта. Олеся ее зовут.

– Ты с ней?

– Тебе не все равно?

– Все равно… Я с тобой по делу хочу поговорить, – постаравшись сосредоточиться на своей проблеме, более четким и твердо поставленным голосом заговорила Вика. – У вас в изоляторе сидит некий Карцев Георгий Степанович.