Тюрьмы и наказания: Инквизиция, тюрьмы, телесные наказания, казни

Защитникам подсудимых удалось установить свидетельскими показаниями, что г-жа Ван Удем была от природы чрезвычайно безнравственна, а частое посещение артистов еще более усилило ее безнравственность; у нее влюбчивый темперамент соединился с удивительным любопытством.

Так, по словам одной свидетельницы, ее бывшей компаньонки, в Египте, когда они поднимались вверх по Нилу, Ван Удем вступила в связь с одним туземцем, — одетым в белое, с неизбежной красной феской на голове, — во время остановки парохода всего на каких-нибудь два часа.

В Палермо, бродя по старинным улицам города, она остановилась и заинтересовалась рисунками на воротах. Во время их рассматривания она познакомилась с одним кавалерийским унтер-офицером.

Она пригласила его в ресторан, в отдельный кабинет, причем заплатила сама все расходы…

В Тулоне она вступила в связь тоже с одним кавалерийским унтер-офицером.

В Константинополе она была в связи с… Но самая продолжительная связь у нее была с нашим карикатуристом, помещавшим рисунки под псевдонимом «Booby Scharp».

Ван Удем познакомилась с ним в Трувиле. Он завоевал ее сердце гораздо быстрее и легче, чем мы Трансваль.

Этот господин имел талант или, даже вернее, много талантов. Маленький, плутоватый, тихий, особенно опасный, потому что с видом совсем скромной девушки он обладал невероятным нахальством.

Ван Удем исколесила с ним всю Италию. Они наслаждались любовью в Венеции, даже в развалинах Помпеи, недалеко от дома Салюстия, за очень хороший «пурбу-ар»…

Вернувшись с ней в Брюгс, карикатурист вскоре ее бросил, — она ему, как откровенно он заявил на суде, «больно надоела своей любовной требовательностью», и он боялся, «благодаря слишком сильному злоупотреблению любовными удовольствиями, ускорить свой конец».

В Брюгсе все ее похождения, как это всегда бывает в маленьких городах, были всем отлично известны. На нее почти показывали пальцами, когда она ежедневно прогуливалась на вокзал и обратно домой.

Нужно родиться и жить в Брюгсе, чтобы вполне составить представление о том, до чего мелочно нравственны жители этого города.

Этот городок представляет собой как бы символ всей Голландии, и чтобы познакомиться с сохранившейся там чистотой нравов, нужно приехать в день процессии Saint-Sang.

Из всех окрестных приходов стекаются пилигримы, держась за руки друг с другом, молодые люди, застенчивые, неуклюжие, девушки — молодые, толстые, краснощекие; старики и старухи с лицами, загорелыми от полевых работ, с умилением смотрят на молодое поколение, которое строится вокруг своих знамен.

Раздаются звуки фанфар! Военный оркестр становится во главе процессии.

Национальная гвардия выстраивается по обеим сторонам пути, по которому идет процессия. Молодые девушки города идут с пальмовыми ветвями в руках, ветвями они машут не несомую статую Иисуса Христа, несущего крест.

Дух искреннего католицизма овладевает всеми присутствующими, головы которых почтительно обнажаются.

Музыка наигрывает старинные мотивы, громадные древние трубы тоже несут звуки, переносящие нас в былые времена…

Толпа не входит в собор, а сосредотачивается на площади, где музыка синематографов, крики и хохот сливаются и покрывают звуки органа, несущиеся из собора…

Вот теперь вторая часть программы…

Пилигримы, жадные до развлечений, устремляются в лавочки, где набрасываются на пирожки, бутерброды, пиво и разные сласти.

Это фламандский кермесе во всей своей прелести. Крестьяне веселятся без удержу.

Девушек опрокидывают в ямы. Они, без всякой церемонии, на глазах тысячной толпы, с чисто крестьянским отсутствием всякого стыда, удовлетворяют свою нужду около писсуаров для мужчин, не стараясь отыскать для этого укромный утолок…

Этот город, со своей поразительной стыдливостью, нисколько, по-видимому, этим зрелищем не шокирован. Я собственными глазами видел, как во главе возвращавшегося в казарму пехотного полка шло восемь, выстроившихся в ряд, молодых девушек, понятно, не из числа добродетельных; они с безумным весельем плясали и все могли видеть, что они были без панталон, а это были не дети; одна из них, которая особенно задирала ноги вверх, показывая все свои прелести, имела на вид шестнадцать лет.

Если общественное целомудрие нисколько не было оскорблено этими скандальными уличными сценами, зато оно не могло простить г-же Ван Удем ее интриг, скрашивавших немного ее жизнь.

Так как она не отличалась показной религиозностью и ее никогда не видели в церкви на скамьях для верующих, где, обыкновенно, городские дамы болтают между собой, то она вскоре стала предметом всеобщего презрения для целомудренных дам из буржуазии.

Как раз в это время произошли события, благодаря которыми возник процесс, так взволновавший общественное мнение всей Голландии.

Красавица не жила летом в своем городском доме, а в своей вилле на берегу моря, в окрестностях города, среди дюн.

Дача была вилла, которую она назвала «Золотой Рог» — в память своего пребывания в Константинополе, и которую ее наиболее частые гости, большей частью голодающие артисты, прозвали «Рогом изобилия».