Ткачиха

Зрение было размытое, погасшее. Как будто она застряла в текстурах. Выдернутая из реальности, она не понимала, куда идти и зачем. Все шли, и она вслед за ними. Послушно передвигала ноги и шагала вперёд. Ей хотелось сразу всего: попить, присесть, поесть. Хрупкое тело деревенело от холода, становилось непослушным, будто чужим. Скорее ощупав себя, чем осмотрев, девушка сообразила, что не по сезону одета.

Лёгкая ткань платья совсем не уберегала от жестких порывов ветра. Люди вокруг неё были одеты и лучше, и хуже, так что по одежде толком ничего не понять. Ни кто они, ни где, ни тем более почему они в пути.

Она помнила этот сон. Видела его раньше, только с иного ракурса. Тогда, воспарив над опалённой огнём пустыней леса Ананке наблюдала, как медленно, обречённо движется вперёд истерзанная вереница человеческих тел. Небо над ними было неясным, сумрачно серым, а они сами землистые, припорошены усталостью, гуляющим на ветру пеплом.

Сейчас она оказалась одной из них.

Среди них были всадники и даже повозки. Последним приходилось хуже всего, ведь шли они не по асфальтированной дороге и даже не тропами грунтовок. Шаг был будто неспешный, но в то же время напряженно спешащий. Подстроиться под него оказалось непросто.

Людей было множество, но все они не издавали ни звука. Процессия тянулась вперёд, сопровождаемая могильной тишиной, так что Ана хорошо разобрала шёпот, прорезавший безмолвие острым ножом. Понять, откуда он было трудно, тот был сразу везде.

– Где он? Что с ним случилось?.. – и такое хриплое шу-шу-шу, а затем снова нарастающим эхо «Где он?».

Поначалу тебе казалось, что никто совсем не говорил, это всё происки ветра, но потом, когда эхо растворялось, вновь появлялись слова.

– … мёртв… казнён на главной площади… – отвечал второй голос.

Шуршащее перешёптывание нарастало, расходясь во все стороны.

– …казнён?.. как же так?.. – переспрашивали с полувздохами.

– …поговаривают, она отрубила ему голову… вот бедняга-то… – и снова шёпот слился в шу-шу-шу, теперь уже подчёркиваемое шарканьем ног.

Девушка задрожала, ужас поднялся вдоль позвоночника и засел под лопатками. Прогорклый воздух явственно оседал на языке и губах, отчего сон ощущался самой настоящей реальностью.

«Что за ужасное место, к чему оно мне? Почему мне не приснился тот добрый сон о мальчике?» – думала Ананке, шагая вперёд.

Она не решалась остановиться.

Глава 3

В постели было тепло. Центральное отопление, этот бич старых домов отыгрался на мне. Воскресное похолодание некстати выгнало из прогретой за лето квартиры остатки тепла. Разом стало сыро, воздух потяжелел. И разумеется, никто не собирался подавать отопление в тот же день. Я куталась в плед и читала, желания вставать и идти на работу совершенно не было. Тягучее чувство беды продолжало преследовать меня несмотря на то, что сон давно кончился. Вчерашний день я провела за станком силясь преодолеть волнение, возникшее у меня из-за сна. Выходило плохо. Более того, чтение в уютном гнезде не помогало.

Мои мысли всё время возвращались в тот сон. Отчего эти люди шли и куда они шли? Я не впервые видела их паломничество, однако до сих пор не разобралась в чём его смысл. Сколько бы сон не повторялся – мне было неведомо какой у него конец. Мой внутренний оптимист хотел верить, что однажды я приду вместе с ними в прекрасное место, где всех ждёт безоблачное и радостное существование. Будь я помладше так бы и думала.

В настоящее время я не тешила себя иллюзиями, предпочитая сухо разложить увиденное на отдельные фрагменты. Становилось понятно, что ничем хорошим такой сон кончится просто не мог. Люди, среди которых во сне была и я, бежали от чего-то ужасного. Спасались. Да и странный разговор про чью-то казнь красноречиво намекал о страданиях и лишениях.

Очередной будильник вернул меня назад. Реальность наползала неотвратимостью. Блуждать в мыслях может и интересно, только всё это нервировало меня. Я до сих пор была слегка взбудоражена, а ведь мне предстояло как-то отработать и целый день взаимодействовать с миром. Признаюсь, случались моменты, когда я начинала думать, что мама права и моё воображение только мешает.

Так я и думала, вставая и продолжая утренний ритуал сборов. Остывший чай камнем осел в желудке, ничуть не поднимая моего настроения. Всю дорогу на работу я провела в размышлениях, по итогу которых расстроилась пуще прежнего. Путных мыслей не было от слова совсем, да и стоило переступить порог офиса, как я встретилась нос к носу с директором. Он пробурчал приветствие, бросил на меня недовольный взгляд, и я сразу же переключилась. Тут же всплыли все пятничные соображения и проблемы, которые предстояло обсудить с коллегами, задачи поставленные на эту неделю. Наступило время взрослой меня.