Ткачиха

Рубашечник откинул с лица длинные пряди и встретился с ним глазами.

Бетти никогда раньше не замечала, что у них совершенно одинаковые глаза: светлые, с темным полукружьем, с широкими жадными зрачками…

– Гиллиан, – тихо повторил Рубашечник.

– Откуда ты?..

– Это важно сейчас? Нам надо бежать.

Охотник схватил его за руки.

– Да, это важно. Я знал, что ты что-то скрываешь, когда – долгое время назад – искал у меня защиты и заступничества. Я еще думал тогда: почему у меня? Теперь я, наконец, начинаю понимать…

– Ты единственный владеешь тем, что я так жаждал обрести, – Рубашечник освободил руку из его хватки и с нежностью провел пальцами по щеке. – И все хотел отнять это и вернуть себе… себя.

– Больше не хочешь?

Рубашечник опустил глаза.

– Я понял, что эти воспоминания стали частью тебя. И, думаю, теперь уже не станут моими? Ты стал человеком благодаря моей памяти, моей судьбе и моей жизни. Стал моим другом. Разве я вправе требовать у тебя это назад? Я больше этим не владею.

– Но ты позвал меня. Дал мне имя, которое не было мне известно, но я теперь знаю точно, что оно – мое. Я думал, я нужен тебе, чтобы ты вернулся в тот мир со всеми воспоминаниями. Или что без меня ты не сможешь туда пробраться. Но если ты больше не претендуешь…

Рубашечник возмущенно вскинул подбородок и закусил губу.

– Ты меня вообще слышал?! Ты стал моим другом, моим защитником. Бросить тебя ради собственных интересов… Я не смог.

– Спасибо, – с тихой благодарностью сказал Охотник и поднялся на ноги. – Нам пора идти. У нас еще будет время поговорить об этом. Или же у нас больше не будет времени ни на что.

Охотник… Нет, Гиллиан, Бетти подумала, что больше не будет называть его Охотником – пошел вперед, к Старой церкви, что была уже совсем близко. Рубашечник подобрал зеркало и поспешил за ним. Мэри-Энн молча взяли Бетти за руки с двух сторон, и они быстрым шагом поднялись по крутой тропинке к тенистым развалинам.

Старая Церковь и вправду напомнила Бетти те ркины в центральном парке. Только эти стены молчаливо вздымались и выглядели зловеще. Оставалось надеяться, что Артур Ним правда ждет их по ту сторону.

Ведь точно ждет. Если Бетти прошла через мост, значит, кто-то еще позвал?..

– И Дженни Ли ушла за Холмы… – пробормотал Рубашечник, глядя прямо перед собой. – За зеленые эти Холмы…

Бетти огляделась по сторонам.

Вокруг была сумрачно и туманно. Но жуть, которую внушал ей мир Ткачихи, здесь уже не ощущалась. Должно быть, так выглядят леса ранним утром в середине лета, когда солнце еще не взошло, но небо светлеет и утренний туман обнимает землю.

 – У нас мало времени, – сказал Гиллиан. – Охотники найдут способ прорвать барьер. Хоть это место и скрыто от Ткачихи, и она не имеет над ним власти, оно все равно остается частью поглощенного ей мира.

 – Но это место… Оно настоящее? – Бетти шагнула вперед и провела рукой по шершавым камням, среди которых проросла зеленая трава.

 – Здесь нет ничего настоящего, Бетти Бойл, – покачал головой Рубашечник. – Но это место стоит на границе. И, как любое пограничное место, располагает большими возможностями, чем любое другое.

 – Вопрос только в том, как эти возможности разглядеть, – вздохнула Мэри и села около стены. – Кажется, внутри ничего нет. Это просто развалины.

 – Эта церковь – отражение той, из настоящего мира? – словно не слыша ее, спросила Бетти. – Или же она провалилась сюда когда-то, ушла под землю, как многие земли эльфийского королевства? Или она возникла здесь сама, каждый камень – за каждого сплетенного, ведь в основе любого, даже самого мрачного мира лежит равновесие…

 —– Никогда бы не подумал, что ты философ, – улыбнулся Рубашечник. – Наверное, твои вопросы не предполагают ответов. И все же… Старые легенды говорят о том, что эльфы владели этой землей, а Старая Церковь была своего рода вратами. Тогда она еще была просто церковью, конечно. И она остается ими. Даже если бы здесь камня на камне не осталось, это место сохранило бы свои свойства и стало нашим спасением.

 – И нам остается только… – Энн встала рядом с Мэри, и Мэри закончила за нее:

 – …обойти церковь противосолонь!

 – Но как мы обойдем церковь против солнца, если солнца здесь нет? – растерялась Бетти.

 Гиллиан покачал головой.

 – Ну что же ты, Бетти Бойл? Разве мы не говорили об этом? Представь себе циферблат, а церковь – как место, к которому крепятся стрелки.

 – Время идет слева направо, такова его суть, – подхватил Рубашечник. – Поэтому если мы пойдем налево, мы раскрутим время обратно. И получим возможность выбраться отсюда раньше, чем паутина Ткачихи прорвет магический барьер.

 – Его, наверное, еще эльфы поставили, – сощурилась Энн. – Хотела бы я знать, каким это место было раньше.

 – Прекрасным, – ответил Рубашечник, и глаза его заблестели. – Это место было прекрасным.

 Гиллиан нахмурился.

 – Хватит лирики. Нам пора идти.

 Он первым двинулся к заворачивающей крутым полукругом каменной кладке, когда Рубашечник схватил его за руку, прижимаясь щекой к плечу.

 – Нам нельзя разделяться, – пробормотал он. – Возьми меня за руку.