Ткачиха

– Я думаю, уже можно устроить привал, – огляделся человек в клетчатой рубашке. – Мы достаточно далеко ушли от того места, где ты появилась. Можно надеяться, что здесь нам ничего не угрожает.

– Да уж… – Бетти пыталась отдышаться после забега по лесу. В боку отчаянно кололо. – Теперь вы мне все расскажете? Что за Тени? Где мы вообще? И кто вы такой?

Человек в клетчатой рубашке звонко рассмеялся.

– Как невежливо с моей стороны! – воскликнул он. – Я не представился и твоего имени не спросил. Совсем растерял все манеры. Меня называют Рубашечник. Это потому, что я всегда ношу эту клетчатую рубашку. А тебя как называют?

– Бетти, – сказала Бетти и тут же спохватилась: – То есть, конечно же, Элизабет. Элизабет Бойл.

И она сделала неуверенный книксен. До сих пор ей не приходилось проявлять манеры на лесных тропинках.

– Но можно же Бетти? – уточнил Рубашечник.

– Можно, – кивнула Бетти и села прямо в траву. Она чувствовала себя очень вымотанной. Возможно, если бы она была одна, она легла бы в мягкую хвою и поспала немного, но сейчас ей больше всего хотелось расспросить своего нового знакомого обо всем.

– Рубашечник – такое странное имя… Оно больше похоже на прозвище… Простите.

– Тебе не за что извиняться, – поспешил успокоить ее Рубашечник. – Это ведь на самом деле прозвище. Своего настоящего имени я не помню. Я слишком поздно попал сюда.

– Сюда – это в Тени? Как вы сюда попали?

– Я… меня сплели.

– Вы уже говорили. Ткачиха, да? – Бетти невольно понизила голос.

Рубашечник печально кивнул.

– Да. Ткачиха сплела мою жизнь, и с тех пор я брожу по Теням и пытаюсь вернуть ее обратно.

Глава 4

– Я был циркачом. Ездил с бродячим цирком, показывал разные фокусы, – Рубашечник взял веточку и начал выписывать на земле бесформенные узоры. – Жил в вагончике, спал порой на голой земле, репетировал каждый день – и это было весело. Новые города и страны, никаких границ, постоянно новые люди, новые встречи и знакомства. Мне все это нравилось до поры до времени. Мои родители тоже были из цирка, у нас был целый семейный номер, мы акробаты… А потом все изменилось. Новые люди, новые места… Одним словом, однажды я влюбился и захотел все изменить. Осесть, остепениться, завести маленький домик и свое хозяйство, может быть, даже получить образование. И тут выяснилось, что это совершенно невозможно. Нельзя просто взять и оставить цирк. Если ты так делаешь, то на тебя косо посмотрит твоя бродячая семья и не примут там, в большом мире извне. Потому что для них ты другой, неправильный, ты – развлечение, минутная вспышка… А семья… Они, конечно, приняли меня назад. Но все равно все изменилось. Это было паршиво. В какой-то момент я проснулся и понял, что не хочу ничего. Даже вставать с постели. Но все равно вставал и шел на арену. И вот тогда я захотел, чтобы мою жизнь у меня кто-нибудь забрал и выдал вместо нее какую-нибудь другую. А лучше – просто забрал. Чтобы меня никогда больше не существовало… – Рубашечник замолк. Глаза его погрустнели.

– И тогда пришла Ткачиха и сплела вашу жизнь? – осторожно спросила Бетти.

Рубашечник кивнул.

– Так и произошло. А я ничего не замечал до самого последнего момента. Только все меньше и меньше хотел жить. А однажды все закончилось. Я открыл глаза и был уже здесь. И не помнил ни кто я такой, ни откуда…

– Но ведь вы сейчас рассказали мне свою историю, – не поняла Бетти. – И тут же говорите, что не помните…

– Я сказал, что не помнил, а не что я не помню, – поправил Рубашечник. – Я не умею бездельничать. Просто не приучен к этому. Поэтому бесцельно бродить по Теням мне показалось бесперспективным. Я решил во что бы то ни стало собрать свою память обратно. Видишь, мне это уже удается. И с каждым разом все лучше и лучше. Та нить, благодаря которой мы с тобой встретились, как раз вернула воспоминания о той любви… И о последствиях, к которым такое может приводить. А вот имени все никак не найду.

– И давно вы… так?

– Очень давно, – печально ответил Рубашечник, и Бетти решила больше не уточнять.

– Знаете, Ткачиха ведь и мою жизнь плетет. Я пришла сюда сначала по собственным нитям. Вышла из собственной комнаты и провалилась в какую-то непроглядную темень. Сначала думала, что умерла, потом – что уснула… Но все по-настоящему, как бы невероятно это настоящее ни выглядело. Знаете, сегодня же мой день рождения.

– Правда? – оживился Рубашечник.

– Правда, – кивнула Бетти. – Мне исполнилось двенадцать. Сейчас я должна бы по-хорошему сидеть в красивом платье за столом и слушать все эти слова, которые вежливо говорят Энни Мораг и Клара Поул, которых позвала мама, потому что этого требуют приличия.

– Это очень печально – встречать свой двенадцатый день рождения с людьми, которые с тобой только ради приличия, – сокрушенно покачал головой Рубашечник. – А как бы ты хотела отпраздновать?