Ткань Ишанкара

– Мы закрыты официально, – Ксандер выделил голосом последнее слово. – Но это не значит, что обучение не ведется. Я тебе многого рассказать не могу, потому что подробности людям со стороны раскрывать запрещено, чтобы не ставить под угрозу учебный процесс. Магический мир должен думать, что Дрездена больше нет, но магический мир, конечно же, знает, что мы есть. Монсальват победил, но некроманты и трейсеры никуда не делись. Набор, конечно, сейчас минимален, но он идет. А если так, в чем тогда был смысл закрытия академии? Мне эта игра непонятна. На вашу Дар Элайя очень сильно смахивает, и зачем Монсальват это затеял, я не знаю. Были бы все ежедневно под присмотром у менторов, больше было бы живых, меньше конфликтов, а сейчас Монсальват нас нашими же руками выносит.

– Может, именно в этом и есть партия, – Тайра пожала плечами.

– Я на Монсальват страшно зол, – продолжил Ксандер. – И в целом, и по личными причинам, из-за которых я в академии оставаться больше не хочу, хотя сама академия мне дорога. Это хорошее место, красивое, и люди там неплохие, хотя сложные… Я вот только два года успел отучиться в стенах академии, а нынешние второгодки даже Картинную Галерею нашу не видели. Нас собирают раз в месяц вроде бы для того, чтобы посмотреть, кто еще в живых остался, но на самом деле на коллоквиумы, чтобы проверить уровень знаний, учебники раздать, время пользования лабораториями распределить и решить все прочие организационные моменты.

– И много с твоего курса живых?

– Три некроманта, включая меня, и два трейсера.

– А было сколько?

– Семеро некросов и пять трейсеров.

– И что, они сами друг друга перебили?

Ксандер помолчал, подбирая ответ, отложил пирожок и вытер пальцы последней оставшейся салфеткой.

– Ты понимаешь, что им двадцать один год был? А двоим и двадцати лет не было? Что они чьи-то дети? Что у них девушки любимые были? Надежды на будущее?

– А они это понимали? Про родителей, будущее и любимых девушек? – перефразировала Тайра его вопрос.

Ксандер открыл рот, не найдя, что ответить.

– Так они сами друг друга перебили? – повторила Тайра.

– Не без помощи своих, из Дрездена, – ответил Ксандер. – А один из трейсеров из теней не вышел. Потом ректор сказал, что он уже далеко на Галереях. Почему ты об этом спросила?

– Потому что теперь я точно вижу, что это партия. Монсальват ее разрабатывал или им помогали, это партия. Недоучек вынести легче, да и списать можно на несчастные случаи, дуэли и – как ты там сказал? – ненависть ко всему живому из-за потери гармонии. Если вас, некросов, из семерых к четвертому курсу трое осталось, то до конца учебного года один из вас точно не доживет, – уверенно заявила Тайра. – А к концу магистратуры, если вероятности прикинуть, никого не останется, так что бросай свою академию, пока не ушел на Галереи, какая бы причина у тебя ни была.

– Ну слава богу, – выдохнул Ксандер. – А то я в какой-то момент решил, что ты нестабильна после того, что сэр ’т Хоофт тебя вчера делать заставил. Что у тебя с головой не в порядке.

– И почему ты так подумал? – удивилась Тайра.

– Потому что слово «перебили», сказанное дважды, относительно ушедших звучит очень цинично, даже если это и правда так. И потому, что это никак не стыкуется со страхом перед процедурой очищения костей. Кости – это ерунда, а человеческие жизни – это дар божий.

Тайра допила чай и отставила чашку в сторону. Доедать пирожок расхотелось, да и Ксандера видеть расхотелось тоже. Если он подумал, что она нестабильна из-за одного заданного вопроса… Но Ксандер был ей нужен. Без него ее с ее практикой легко засек бы Салто, и подготовиться к вечерним парам с сэром ’т Хоофтом без него было практически нереально. Может, и правда поможет с базовыми элементами? Контроль – это фундамент, сэр ’т Хоофт был прав. Убрать эмоции и работать. Пережить вечер. А потом можно будет обижаться, бояться и может даже поплакать.

– Ну, – Тайра заставила себя улыбнуться, – раз мы все выяснили, и я пока что не спятила, может, поможешь, как обещал?

– Конечно, – Ксандер тоже заставил себя улыбнуться. – Как обещал.

Парк был старым, с большими светлыми аллеями и расходящимися вправо и влево дорожками, когда-то выложенными тротуарной плиткой, а теперь залитыми серым асфальтом, кое-где потрескавшимся, щедро присыпанным опавшими коричневыми листьями поздней осени. Тайра пролезла в дыру в заборе, образованную двумя разогнутыми в стороны прутьями, Ксандер протиснулся следом, втащив за собой рюкзак.

– Надо было меньше пирожков есть, – хохотнул он. – Куда ты меня ведешь?

– Вон туда, – Тайра указала рукой вглубь парка. – Там летний театр, за ним можно спрятаться.

– Я тут с тобой еще не был. И давно ты сюда ходишь?

– С детства. Тут раньше гарнизонный дом офицеров был, духовые оркестры и бальные танцы летом, а сейчас здание пустует. Людей нет, ворота на замке, а про эту дырку мало кто знает. В парке только садовник бывает, но мы друг другу не мешаем.

– Друг другу? Он тебя видел?

– Видел. Я с ним здороваюсь.

– А он что?

– И он здоровается.

– Я про магию твою спрашиваю.