Ткань Ишанкара

– Правильный вопрос! – обрадовался сэр Котца. – Клоун был Ректором Ишанкара! А не Ректор Ишанкара был клоуном! Правда, магическое сообщество думает именно так, но нас это нисколько не обижает. В конце концов, чем хуже ректор-клоун или ректор-монах ректора-алкоголика?

– Простите, сэр, я не понимаю вашей логики, – честно сказала Тайра. – Лично мне было бы обидно, если бы моего Ректора называли алкоголиком. Горан не пьет уже много лет.

– А тебе и будет обидно, – спокойно согласился сэр Котца, – потому что его именно так и будут называть, а Горан обратного доказывать не будет, не такой он человек, поэтому и он на каждой Ассамблее и Конвенте будет грешить клоунадой. И это хорошо.

– Это почему?

– Потому что так мы без особого рвения выдерживаем наш канон: «Ишанкар ничего никому не должен». Мы не должны что-то доказывать магическому миру или что-то опровергать. Мы есть, и мы есть сила, а они будут с этим считаться, кем бы ни был наш Ректор.

– Ректоров специально так подбирают, сэр? Чтобы всех шокировать?

– Давай я расскажу тебе одну притчу, – Котца снова заскрипел. – Один молодой человек учился в старших классах, и однажды он и его товарищ решили не пойти на уроки. И вот когда они, счастливые и свободные, гуляли по рынку и грызли каленые орехи, им навстречу попался их учитель. На рыночной площади стоял цирк-шапито, и товарищ, недолго думая, схватил своего друга за рукав и затянул внутрь. В общем, они остались до конца представления, но молодой человек все время смотрел не на арену, а на мужчину в желтом сюртуке. Он сидел на скамейке напротив и смеялся, когда все замирали от страха, и плакал, когда все смеялись. Тогда молодой человек подумал, что мужчина, наверное, тоже исповедует дзен – недаром же он в желтом сюртуке и ведет себя не как все, и когда представление окончилось, подошел к нему, поклонился и спросил, не научит ли он его своей мудрости. – Сэр Котца замолчал и испытующе посмотрел на Тайру.

– И что вам ответил сэр Монти?

– Сэр Монти сказал, что научит, – Ректор усмехнулся. – И научил. До сих пор не могу вернуться обратно в благословенную Лхасу. Мораль, в общем-то, проста, – он развел руками. – Кто ищет истину – найдет печаль.

– Значит, истина – это печаль?

– Мир вообще-то веселая штука, – сообщил сэр Котца. – Это один такой большой Ишанкар, и управляет им тот же Ректор, только Бог. И я сильно подозреваю, что в Боге есть что-то и от клоуна, и от алкоголика… Но когда ты понимаешь, что мир на самом деле состоит из радости, бывает обычно слишком поздно. В этом и заключается печаль.

– Вы Горану тоже так все притчи растолковываете, сэр?

– Когда он был таким же, как и ты, растолковывал, а сейчас он сам способен растолковать что угодно и кому угодно. Он будет великим Ректором!

– А можно еще спросить, сэр? – Тайра просто не могла удержаться. – Вы со всеми студентами так разговариваете или только со мной?

– А что такое? – не понял Ректор.

– Это странно. В моей стране ректоры беседуют со студентами, только если на них какая-нибудь блажь нападает.

– Я разговариваю со всеми, – признался сэр Котца. – С юношами и девушками общаться гораздо интересней, чем со взрослыми, потому что вы еще не научились владеть веером, а они уже забыли, как это делается, – и он снова засмеялся.

– Ну а до сэра Монти? – Тайра решила поспрашивать еще, раз господин Ректор не был против пообщаться.

– До сэра Монти был сэр Джана Нгуту, – сэр Котца расплылся в улыбке. – Высокий и крепкий, как баобаб, и черный, как эбеновое дерево! Я боялся его до ужаса.

– Вы его видели? – перебила Тайра.

– К счастью, не очень много раз, – Ректор засмеялся. – Мне было шестнадцать, ему восемьдесят семь. Он ходил в своих тканых одеждах, обвешанный бусами и всякими черепками и перьями. И посох у него был с навершием из козьей головы. Это была его любимая коза из отцовского стада – Эбебе. Он забрал ее голову с собой, когда пришел в Ишанкар. До того, как Нгуту попал к нам, он шаманил в какой-то деревеньке в Ботсване. Или в Замбии… Не помню.

– Хорошо шаманил, – заметила Тайра, – раз попал в Ишанкар.

– Не то слово! Умнейший был человек! Только читать без запинки научился к тридцати годам, – Котца подмигнул. – Был он очень вспыльчивый, горячая кровь! А из-за его посоха с козьей головой вне Ишанкара долго не могли понять, кто же на самом деле Ректор, а кто Некромант. Сэр да Сильва, некромант сэра Нгуту, был интеллигентом до кончиков пальцев, но Ректор ему достался, прямо скажем, еще тот! Бывало, посмотрит на тебя так, будто взглядом булавку воткнет прямо в сердце. Они так магическое сообщество долго за нос водили!

– Значит, сэр, относительно Ректоров это традиция?

– Я бы сказал, это тенденция, – ответил сэр Котца, не переставая, правда, при этом улыбаться. – Все Ректоры Ишанкара склонны к самоиронии. Как говорит твой Наставник, самоирония – признак человека умного, если она искренняя, и человека коварного, если нет.

– А сэр ’т Хоофт склонен к самоиронии?