Тьма

Дрю изучает мое лицо так, будто не верит мне.

– Не пойми меня неправильно, но ты кажешься немного… – он не заканчивает предложение.

– Немного что?

– Перегруженной, – мнется он. – Как будто у тебя на плечах весь мир.

Дрю прав, конечно же, и на мгновение у меня есть соблазн открыться и поделиться опасениями насчет того, что произошло с Алексом. Я отчаянно хочу поговорить с кем-то кроме Каро, выяснить, являются ли ее подозрения обоснованными или же она ошибается.

Он делает шаг вперед. На секунду, я уверена, что Дрю снова попытается меня поцеловать, но он просто смотрит мне в глаза.

– Послушай, ты можешь поговорить со мной в любое время. Помни об этом.

Он замолкает, потирая щетину на щеке, пока подыскивает слова.

– Я… я правда не хочу, чтобы случившееся между нами препятствовало нашей дружбе. Я не хочу заставлять тебя чувствовать, что нужно держать дистанцию. Я полностью понимаю, почему ты не хотела развивать это дальше. Ты была права. Отношения в этом месте, – он обводит рукой вокруг, – это действительно плохая идея. Я это понимаю, Кейт. Но нам всем нужны люди, которым можно довериться – это все, к чему я веду.

Он сжимает меня в объятиях. Я не отстраняюсь. Я благодарна за его слова, убедившие меня, что мы все еще друзья.

– Спасибо, Дрю, – мой голос немного надламывается, когда он отпускает меня. – Я действительно это ценю.

Широкая улыбка расцветает на его лице.

– Без проблем, детка, – говорит он, взъерошивая мои волосы. – В любое время.

Глава 24. 3 июля, 2021 года

– Есть какая-то конкретная причина, почему ты хочешь это увидеть?

Роб оглядывается, сидя перед экраном моего компьютера в клинике. Хоть он одет в обычную форму, обтягивающую черную футболку и джинсы, я замечаю, что он перестал заморачиваться с гелем и его волосы выглядят прямыми и прилизанными.

– Надлежащая осмотрительность, – говорю я неопределенно. – Мне нужно отправить АСН медицинский отчет о психическом состоянии Алекса в период перед смертью.

Это не совсем правда – я уже детально отчиталась психиатру в Брюсселе, Джоану Ганнеру. Это было мучительное интервью. Я не могла избавиться от ощущения, что провалилась, что если бы вмешалась раньше или была более настойчива, с Алексом ничего бы не случилось.

Если Ганнер и сделал какие-то выводы, он не поделился ими со мной. И я не получила ответа от медицинской команды насчет отправленных мной фотографий тех непонятных отметин на лодыжках Алекса.

– Ясно… – Роб кликает на то, что выглядит как какая-то карта… наборы точек, отображенные на фоне плоского плана базы. Точки простираются зигзагами туда и обратно по всей карте. Невозможно понять, что происходит.

– Здесь показаны все доступные данные о передвижениях Алекса за последние двадцать четыре часа, – обьясняет Роб. – Что ты хочешь знать?

Это не очевидно? Я сдерживаю раздражение.

– Ты можешь сузить промежуток времени до того вечера?

Роб постукивает по клавиатуре. Большинство точек исчезает. Я смотрю на экран, пытаясь разобраться в оставшихся.

– Это его передвижения?

Он кивает.

– Есть способ узнать, когда они произошли?

– Одну секунду. – Роб нажимает еще несколько клавиш и отметки со временем появляются над точками. – Здесь он был с 19.24 до 22.41, сначала в столовой, потом в гостиной.

– А затем?

Роб изучает данные.

– Похоже, он вернулся в спальню и остался там.

– Можешь проверить его пульс?

Роб открывает еще одно окно. Я разглядываю график. Пульс Алекса замедляется вскоре после возвращения в комнату, скорее всего, указывая на то, что он заснул. Потом неожиданно подскакивает несколько часов спустя, но только на пару минут.

Я растерянно хмурюсь.

– Во сколько записаны последние данные о нем?

– Два пятьдесят три.

– И ничего после этого?

– Это последняя запись на его браслете, – качает головой Роб. – По крайней мере, когда он в последний раз синхронизировался с основной системой.

– Как часто он это делает?

– Браслеты настроены так, что загружают данные каждые два часа или как только подключаются к местной сети.

– То есть если мы найдем его браслет, там могут быть несинхронизированные данные?

– Это точно возможно. – Роб поворачивается на стуле, взглянув на меня. – Я слышал, он был без него, когда его принесли.

– Да, – подтверждаю я. Нет смысла врать насчет этого.

– Как думаешь, что он с ним сделал?

Это хороший вопрос. Если честно, я не слишком много размышляла о потерянном браслете, чересчур увлекшись непосредственными последствиями смерти Алекса.

Так что с ним случилось, спрашиваю я себя сейчас? Если Сандрин права, и он покончил с собой, зачем Алекс заморачивался, чтобы его снять? Даже если кто-то бы и понял, что он пропал, было мало шансов, что они приложат столько усилий, чтобы отследить его.

Кроме того, спрашивает голос у меня в голове, кто засыпает незадолго до того, как совершить самоубийство? Наверняка он был бы в таком состоянии, что и глаз не сомкнул бы?

Каро права. Ничего не сходится, по крайней мере, в версии событий Сандрин.