Тьма

Элизабет Хэнд – признанный автор, написавший множество романов и три сборника коротких рассказов; давно рецензирует публикации в «Вашингтон пост», «Салон», «Виллидж войс» и «Бостон глоуб», а также пишет статьи в «Журнал фэнтези и научной фантастики». Роман «Иллирия», получивший Всемирную премию фэнтези, написан под влиянием «Двенадцатой ночи» Шекспира и недавно был издан в США. Ее последний роман «Доступная тьма» является продолжением романа «Потерянное поколение», последний из которых был удостоен премии Ширли Джексон.

«Потерянное поколение» скоро выходит в свет, как и роман для молодежи, посвященный Рембо. Хэнд – одна из немногих писателей, чьи рассказы включены в этот сборник. Она переходит от научной фантастики к фэнтези, хоррору и мейнстриму. Элизабет Хэнд – тот писатель, который следует собственным вкусам и интересам (среди прочего мифология и цена Творения), так что за последние два десятилетия она смогла написать одни из лучших романов и рассказов в стиле «хоррор», в том числе «Лесной царь», впервые опубликованный еще в начале ее карьеры писателя.

Уже два дня, как кинкажу[15] потерялся. Хэйли опасалась, что он погиб, что его загрызли соседские собаки, а может, лиса или дикая кошка в лесу. Линетт была уверена, что он жив. И даже знала, где он.

– «Царство Божие», – провозгласила она, лениво махнув изящной рукой в сторону усадьбы по соседству. Потом опустила руку и отпила из кружки остывшего чая, изогнув руку так, чтобы не пролить его, раскачиваясь. Сегодня был ее черед лежать в гамаке. Она делала это с ленивым изяществом, прикрыв ноги одеялом из грубой ткани и откинув длинные волосы на выцветшее полотно. У нее в этом было больше опыта, чем у Хэйли, поскольку это был дом Линетт, заросший сад Линетт, обрамленный молодыми соснами и березами, отделяющими их от «Царства Божия».

Хэйли нахмурилась, опершись на ствол дуба, и подтолкнула гамак ногой, просто так.

– Тогда почему твоя мама у них типа не спросит?

Хэйли нравился кинкажу, и она обоснованно боялась худшего. Ее подруга постоянно меняла одно экзотическое животное на другое с такой же частотой, с какой кто-нибудь заходил в полуразвалившийся домик, где Линетт жила со своей матерью, Авророй. Чаще всего звери были подарком от отца Линетт, пожилого продюсера с Бродвея, успешные постановки которого позволяли оплачивать аренду дома и ее периодические увлечения искусством (игра на флейте, на ситаре, неоконченный курс рисования аэрографом), как и бутылки «Танкири», рядами стоящие в спальне Авроры. И домашних животных, конечно же. Игуана с кожей, шелушившейся, как заплесневелые обои, которая наконец потерялась (и не нашлась) в холодном темном подвале; там девушки ежегодно отмечали Хэллоуин. Угрожающе большой молуккский какаду, который улетал за деревья и терроризировал прежнего владельца «Царства Божия» и гостей в его саду, усевшись на глицинии и вопя по-гэльски. Вьюрки и ткачихи, такие маленькие, что помещались в руке. Четверо крохотных козлят, любимые питомцы Хэйли до появления кинкажу.

Какаду начал дурно пахнуть, с каждым днем все хуже, пока как-то раз не шлепнулся на дно клетки из кованого железа и не умер. Вьюрки улетели, когда Линетт забыла закрыть дверцу их бамбуковой клетки. Козлята сбежали в лес, окружающий озеро Маскант[16]. Говорят, они там до сих пор живут. Но этим летом Хэйли каждый день следила за тем, чтобы кинкажу хватало еды, чтобы кошки Линетт его не обижали, чтобы Аврора не попыталась напоить его мятным ликером, как сделала она с обезьянкой-капуцином, которая недолго жила у нее в комнате.

– Я не знаю, – сказала Линетт. Закрыла глаза, поставив кружку себе на живот. Капля пролилась на ее хлопчатобумажную блузку (еще одно крохотное пятно среди поблекших чернильных пятен и еле различимого изображения глаз, неудачной попытки заниматься батиком). – Думаю, мама знает того, кто там сейчас живет, и он ей не нравится, вроде того. В следующий раз отца спрошу.

Хэйли толкнула гамак носком кроссовка.