Тьма

Майкл Маршалл Смит – романист и сценарист, автор бестселлеров, публикующийся под несколькими псевдонимами. Его первый роман «Только вперед» завоевал премии имени Августа Дерлета и Филиппа Дика. «Запасные» и «Один из нас» были выбраны студиями «Дримворкс» и «Уорнер Бразерс» для экранизации, а трилогия «Соломенные люди» («Соломенные люди», «Одинокий мертвец» и «Кровь ангелов») стала международным бестселлером. Роман «Захватчики», номинированный на премию «Стальной кинжал», в настоящее время экранизируется Би-би-си в виде сериала. К недавним романам относятся «Скверные вещи» и «Слуги», последний из которых написан под новым псевдонимом – М.М. Смит.

Смит трижды удостаивался Британской премии фэнтези за короткие рассказы, вышедшие в двух сборниках – «Как у тебя выйдет» и «За послезавтра» и другие рассказы», последний получил премию Международной Гильдии Ужаса.

Этот писатель исключительно умело погружает читателя в нормальную, на первый взгляд, жизнь своих героев, исподволь вызывая в нем ужас. Именно это он сделал в приведенном ниже прекрасном рассказе «Дождь идет».

Я видел, что случилось. Не знаю, видел ли кто еще. Вероятно, никто, что меня и беспокоит. Я просто случайно увидел, просто смотрел в нужном направлении в нужное время. Или ненужное. Но я видел, что случилось.

Я сидел за столиком в «Дикобразе», наверху. «Дикобраз» – пивная на Камден Хай-стрит на углу, рядом с меньшим из трех супермаркетов. По крайней мере там пивная, та самая, где я сидел. На самом деле она называется не «Дикобраз». Просто я всегда называл ее так по определенной причине, а настоящего ее названия уже и не вспомню.

В субботу вечером в пивной всегда полно народу из тех, кто зашел сюда по дороге к метро, весь день прошлявшись по супермаркетам. В «Дикобраз» надо попасть пораньше, чтобы забить себе столик на возвышении. Или так, или сидеть и выглядывать орлиным взором, когда столик освободится. Там площадка три на три метра, огороженная деревянными перилами у окон, выходящими на Хай-стрит. Хорошее место, чтобы сидеть и смотреть на толпу внизу. А возвышение в пару футов над полом пивной дает возможность смотреть свысока и на тех, кто внутри.

Я пришел в пивную не раньше восьми; поначалу места нигде не было, не говоря уже о верхних. В основном зале было обычное разношерстное собрание местных, говорящих громко и быстро. Иногда я про себя называл их «битниками», словом, которое вышло из употребления уже лет двадцать как. Наверное, потому, что люди, живущие на Кэмден, всегда казались мне реликтом прошлого. Ну не верю я в контркультуру девяностых, зная, что рано или поздно они вымоют волосы и поменяют побитый «фольксваген» на новенький «Форд Сьерра».

Я протиснулся к бару и ждал, пока один из австралийцев за стойкой меня увидит. Я небрежно помахал купюрами, надеясь привлечь внимание, и вздрогнул от крика за спиной.

– Эгей, ты! Чо ты туда подмешиваешь, а?

Обернувшись, я увидел, что стоящий позади меня мужик кричит на кого-то у бара, размахивая бутылкой пива. Рослый, с очень короткими волосами и большим кольцом в ухе, говоривший – вернее, ревевший – с обрывистым и грубым ньюкаслским акцентом.

Я поспешно сделал равнодушное лицо и обернулся к бару. Светловолосый бармен неуверенно улыбнулся мужчине с кольцом в ухе, не зная, воспринимать ли его вопрос всерьез. Мужик громогласно расхохотался, толкнул приятеля так, что тот расплескал пиво, и снова заорал.

– Подмешиваешь, приятель. Там какое-то зелье.

Я так понял, что мужик типа шутит насчет того, что слишком быстро напился, но ни я, ни бармен не были в этом уверены. А потом девушка-барменша меня увидела, и я озаботился тем, чтобы она удовлетворила мою потребность в «Будвайзере», правильно отсчитала сдачу, типа того. Заплатив, я двинулся в сторону от бара, осторожно обходя компанию во главе с крикливым мужиком, еще трех-четырех парней лет двадцати с небольшим. Они разговаривали очень громко, злобно ухмылялись, краснолицые, блестящие от пота в переполненной пивной.