Тьма

Подбегаю к шкафу, достаю брюки. А все рубашки-то у меня либо в духовке, либо в ванной. Компания будет ошиваться за дверью, пока у них задницы не зачешутся. Этот дом вам не… как его там?.. Вспомнил. Не «Дакота», где Леннон отхватил себе громадную квартиру. Лады, встречу их в майке из чистого хлопка. Хоть ширинку не забыл застегнуть.

Сегодня компания, так сказать, в слегка измененном составе. Парни те же, но они привели с собой женщину. Нет, не телку, не суку, не давалку. Она стоит между ними, чуть сзади, и смотрит на меня. Женщины всегда пялятся на меня так, если я попадаюсь им на пути. Подбородок задран, одной рукой сжимает воротник своего плащика. Глаза реально холодные. Поди знаете эту позу: «Только тронь меня, и умрешь в муках». Все трое пыжатся, как те супермены, да только страх прет от них волнами, точно жар из открытой печки.

Они вошли и стоят. Черт, времени не хватило расправить постель. Все простыни комом. Но я вижу: им не до моих простыней. А простынки-то у меня не первой свежести. Но они не видят, так что баш на баш. Сидеть у меня не на чем, кроме того же матраса. Ничего, постоят.

– Вы нормально себя чувствуете? – спрашивает меня один из парней, Стинер его фамилия.

Озирается по сторонам, будто у меня на полу дерьма навалено и соплями намазано. Стинер – парень не вредный. Даже приятный. Видать, был таким же приятным мальчишкой, а еще раньше – приятным малюткой. Он думает, что мир должен стать приятным местом. Или доказать хочет, что приятные парни круче и лучше, что они, как бы это сказать… а, вспомнил! Они в большей степени мужчины, чем парни вроде меня. Доказать-то хочет, да боится, что все как раз наоборот. Может, даже все поровну, смотря с какой ноги он сегодня встал.

Второго – Виллануэву – я почти уважаю. Он никогда не выступал, не заливал мне баки всякой хренью вроде «кто я и кто ты». Вот он-то, Виллануэва, действительно знает меня как облупленного. Когда меня сцапали, это он снимал мои показания. Он тогда был копом. Останься он копом, я бы, может, его уважал.

Гляжу прямо на женщину и говорю:

– Вы чего, дамочку мне привели?

Это их сразу достанет. Они-то знают, что я вытворяю с дамочками.

– Мистер Соме, говорить будете, когда к вам обратятся, – заявляет Стинер.

Тявкает, как собачонка, которая косит под крупного пса.

– Так вы ж ко мне обратились, – напоминаю я ему.

Виллануэва делает вид, что собрался сунуть нос в мою ванную. Знает, какой там бардак, и мою реакцию. Ясное дело: хочет меня отвлечь. Вроде отвлек. Женщина еще крепче сжимает воротник своего плащика и не знает, за кого из двоих спрятаться. Лучше б за Виллануэву, но он отошел. А ей противно гулять по моему вонючему жилищу. Остается Стинер. За него она и прячется.

И тут я отчетливо, как в двухсекундном ролике, вижу, что можно сделать. Вырубить Стинера – плевое дело. Он – слабак, драчки не по нему. Врезать ему разок по горлу – и порядок. С Виллануэвой посложнее будет, но я и с ним управлюсь. Виллануэва не дурак, он это знает. После Стинера нужно заняться женщиной. Хороший удар в живот вырубает многих, независимо от пола. Вот тогда я доберусь до Виллануэвы и сломаю ему шею.

Потом снова женщина. Если ей было мало – добавлю, чтобы отключилась вконец. Тут – что мужики, что женщины, когда умеешь, отключаются вчистую. Ничего не помнят. С ними что хочешь, то и вытворяй. Они в шоке и даже не поверят, что это с ними было. Телок вообще можно трахать вдоль и поперек, насколько фантазии хватит. С этой я бы подзанялся, как в старых слезливых фильмах. Отделал бы по полной, а потом бы убил. Я даже вижу, как бы дергалось ее тело и обмякало…

Ничего этого я не сделаю. Я как вижу женщину, в мозгу всегда такое кино крутится. Но дальше кино не идет. Это же компания, они не просто так приперлись.

– Вы настроены работать? – спрашивает Виллануэва.

Он усек, о чем я думал. Он-то знает; я ж не кому-то, а ему давал признательные показания, когда меня загребли.

– Само собой, – отвечаю. – Чего ж мне еще делать?

Он кивает Стинеру, и тот подает мне клочок бумаги. Имя и адрес.

– Ничего такого, чем бы вы еще не занимались, – говорит Стинер. – Их там двое. Делайте все, что угодно, но вы обязаны, следовать известной вам процедуре.

Я понятливо киваю.

– Знаю, что надо делать. Не новичок. Все застряло здесь. – Я хлопаю себя по макушке. – Теперь это моя вторая природа.

– Не хочу, чтобы вы произносили слово «природа», – морщится Стинер. – У вас нет ничего общего с природой.

– И то верно, – соглашаюсь я.

Я любезничаю с ним, поскольку допер, в чем проблема у этого парня. Я ему нравлюсь. Ему нравится делать для меня то, что он делает, как и мне нравится делать то, что я делаю. И вся разница, что он ходит в белой шляпе. Он чистенький. А я – этот, как его… технический исполнитель. Он это тоже знает. «В глубинах сердца», так это в книжках называется? Вот он в тех глубинах и мечется: я ему нравлюсь, а признать это – задницу колет. Нельзя это ему признавать, иначе сукин сын с катушек долой.