Тьма чернее ночи

– Да, но это не имеет значения. Не знаю, кто он. Никогда не видела его ни до, ни после.

Босх подумал о Руди Таферо.

– Ты знаешь следователя со стороны защиты? Парня по имени Руди Таферо? Высокий, черноволосый, загорелый. Красавчик.

– Не знаю такого, но в тот день там был не он. Тот тип был маленький и лысый. В очках.

Описание ничего не сказало Босху. Надо будет рассказать об угрозах Лэнгуайзер и Крецлеру. Возможно, они захотят сообщить об этом судье Хоктону. Возможно, захотят, чтобы Босх отправился в "Кранч" и поспрашивал, попытался бы подтвердить что-то.

– И что вы собираетесь делать? – спросила она. – Заставите меня давать показания?

– Вопрос не ко мне. Решать будут обвинители, когда я расскажу им твою историю.

– Вы так считаете?

Босх поколебался и кивнул.

– Ты все равно должна прийти. У тебя повестка. Приходи завтра между двенадцатью и часом, и он и сообщат тебе, что делать.

Босх знал, что ее заставят давать показания. Им все равно, реальна угроза или нет. Они должны беспокоиться о деле. Аннабел Кроу будет принесена в жертву ради Дэвида Стори. Мелкая рыбка, чтобы добыть крупную.

Босх заставил ее выложить содержимое сумочки. Просмотрел вещи и нашел записку с адресом и номером телефона. Временная квартира в Бербанке. Кроу призналась, что оставила все пожитки на складе и поселилась во времянке, ожидая окончания процесса.

– Я дам тебе шанс, Аннабел, и не отправлю тебя на ночь в кутузку. Но я нашел тебя и смогу найти снова. Если не придешь завтра, я тебя разыщу. И ты отправишься прямо в тюрьму в Сибил-Брэнд. Ясно?

Кроу кивнула.

– Ну, тебя ждать?

Она снова кивнула.

– Мне вообще не следовало приходить к вам.

Босх подумал: она права.

– Теперь уже слишком поздно, – сказал он. – Ты поступила правильно. И должна смириться. Забавная штука с этими судами. Если решишь быть храброй и рискнешь высунуться, отступить тебе уже не позволят.

21

Из стереосистемы доносился голос Арта Пеппера, а Босх говорил по телефону с Дженис Лэнгуайзер, когда в дверь, защищающую от насекомых, постучали.

Он вышел в коридор из кухни и увидел, что кто-то заглядывает сквозь ячейки. Раздраженный вторжением посетителя, Босх подошел к двери и уже собирался просто закрыть ее без единого слова, когда узнал в незваном госте Терри Маккалеба. Не прерывая разговора и слушая, как Лэнгуайзер возмущается давлением на свидетеля, он включил свет перед дверью, открыл сетку и махнул Маккалебу.

Маккалеб сделал знак, что подождет, пока хозяин закончит разговор, прошел через гостиную на террасу, чтобы посмотреть на огни перевала Кахуэнга. Босх попытался сосредоточиться на словах Лэнгуайзер, но ему было любопытно, что завело Маккалеба так далеко от дома.

– Гарри, ты слушаешь?

– Да-да. Что ты спросила?

– Как, по-твоему, отложит Стрелок Хоктон процесс, если мы начнем расследование?

Ответ на этот вопрос не требовал размышлений.

– Вряд ли. Шоу должно продолжаться.

– Я тоже так думаю. Хочу позвонить Роджеру и узнать, что он собирается делать. Как только ты упомянешь Алисию Лопес, начнется жестокий бой.

– Я полагал, мы уже выиграли. Хоктон...

– Это не означает, что Фауккс не попытается напасть снова. Мы еще не победили.

Возникла пауза. В голосе Дженис не было особой убежденности.

– Что ж, Гарри, до завтра.

– Хорошо, Дженис, до завтра.

Босх выключил телефон и поставил его обратно в зарядное устройство на кухне. Когда он вернулся, Маккалеб уже был в гостиной – разглядывал полки над стереосистемой, в особенности фотографию жены Босха.

– Терри, что стряслось?

– Привет, Гарри, прости, что заявился вот так, без предупреждения. Я не знаю твоего домашнего номера и не смог сначала позвонить.

– Как же ты нашел меня? Хочешь пива? – Босх указал на его грудь. – Тебе можно?

– Теперь можно. В сущности, только что получил допуск. Снова могу пить. Умеренно. Пиво – это хорошо.

Босх вышел на кухню. Маккалеб остался в гостиной.

– Я уже бывал здесь, – донесся на кухню его голос. – Ты не помнишь?

Босх вернулся с двумя открытыми бутылками "Энкор стим". Подал одну Маккалебу.

– Нужен стакан? Когда ты был здесь?

Маккалеб взял бутылку.

– Сьело Асул.

Сделал большой глоток из горлышка, отвечая на вопрос Босха о стакане.

"Сьело Асул", – подумал Босх и вспомнил. Когда-то они пили на террасе, глуша боль от дела слишком ужасного, чтобы серьезно размышлять о нем на трезвую голову. Он помнил, как было неловко на следующий день от того, что раскис и все время риторически вопрошал нетвердым голосом: "Где же рука Божья, где же рука Божья?"

– Ах да... Один из самых критических моментов в моей жизни.

– Точно. Только дом другой. Старый съехал с холма во время землетрясения?

– Вот-вот. Целиком. Пришлось начинать с нуля.

– Ага, я ехал и ничего не узнавал. А потом увидел машину и решил, что другого копа по соседству быть не может.