Тьма чернее ночи

Он не верил, что это совпадение. Босху было ясно: его подозревают в убийстве Эдварда Ганна. А он дал Маккалебу достаточно психологического материала, чтобы тот поверил, что находится на верном пути.

Босх допил пиво из стоящей на ночном столике бутылки. Остатки были теплые и кислые. Бутылок в холодильнике больше нет. Он пошел за сигаретами.

22

Бар "У Ната" оказался крохотным, похожим на массу голливудских забегаловок. Днем там толкались закоренелые пьяницы, вечером – уличные проститутки и их клиентура, а ближе к ночи – татуированные типы в черной коже. В таком месте человек, пытающийся расплатиться за выпивку кредитной карточкой, становится мишенью.

Маккалеб поужинал в "Массо" – его внутренние часы требовали питания, пока не произошла полная остановка организма, – и понял, что попасть в бар "У Ната" сможет только после десяти. Поглощая цыпленка в кляре, он размышлял, стоит ли вообще тратить время на расспросы о Ганне в этом баре. Подсказка исходила от подозреваемого. Станет ли подозреваемый сознательно направлять следователя в нужном направлении? Вряд ли, хотя следует учитывать и опьянение Босха, и то, что он не догадывался об истинной цели визита Маккалеба в дом на холме. Подсказка вполне могла быть надежной, и Маккалеб решил, что следствие обязано отработать все следы, не пропуская ни одного.

Он вошел, и понадобилось несколько секунд, чтобы привыкнуть к тусклому красноватому свету. Когда в глазах прояснилось, Маккалеб заметил, что помещение наполовину пусто. Видимо, как раз "окно" между вечерними и ночными посетителями. Две женщины, чернокожая и белая, сидевшие в конце барной стойки, окинули его оценивающими взглядами, и Маккалеб увидел в их глазах вердикт "КОП" в тот же самый миг, как в его глазах мелькнуло "ПРОСТИТУТКИ". И в глубине души был доволен, что все еще выглядит копом.

Маккалеб прошел мимо них дальше в зал. Кабинки справа были в основном заняты. Никто из посетителей не потрудился даже взглянуть в его сторону.

Он подошел к бару между двух пустых табуретов и сделал знак барменам.

Откуда-то сзади гремела старая песня Боба Сигера "Ночные ходы". Барменша перегнулась через стойку, чтобы принять у Маккалеба заказ. Черный жилет на кнопках надет прямо на голое тело. Брюнетка с длинными прямыми волосами. Тонкое золотое колечко в левой брови.

– Чем могу служить?

– Информацией.

Маккалеб выложил на стойку фотографию с водительской лицензии Эдварда Ганна. Снимок три на пять из переданных Уинстон материалов. Барменша бросила взгляд на фото, потом снова посмотрела на Маккалеба:

– А что такое? Он же помер.

– Откуда ты знаешь?

Она пожала плечами:

– Не помню. Наверное, кто-то сказал. Ты коп?

Маккалеб кивнул и, понизив голос, чтобы музыка заглушила его, сказал:

– Вроде того.

Барменша, чтобы лучше расслышать, еще больше наклонилась над стойкой. Такая позиция открыла верх жилета, показывая небольшие, но упругие груди. На левой татуировка – сердце в колючей проволоке. Словно гнилое пятнышко на груше – не очень аппетитно. Маккалеб отвел взгляд.

– Эдвард Ганн. Он был завсегдатаем, верно?

– Да, частенько заходил.

Маккалеб кивнул. Ее слова подтверждали подсказку Босха.

– Ты работала на Новый год?

Девушка кивнула.

– Не знаешь, приходил ли он в ту ночь?

Она покачала головой:

– Не помню. На Новый год тут было не протолкнуться. Люди приходили и уходили.

Маккалеб кивнул на второго бармена – латиноамериканца, который тоже носил черный жилет без рубашки.

– А он? Как по-твоему, он вспомнит?

– Нет, потому как начат только на прошлой неделе. Я его дрессирую.

На лице девушки заиграла тонкая улыбка. Послышалось "Танцевать всю ночь", версия Рода Стюарта.

– Насколько хорошо ты знала Ганна?

Она коротко рассмеялась.

– Голубчик, в таком месте людям совсем не нравится болтать, кто они и чем занимаются. Насколько хорошо я его знала? Я его знала. Улавливаешь? Да, он заходил сюда. Но я понятия не имела, как его зовут, пока он не помер и люди не начали говорить о нем. Кто-то сказал, мол, Эдди Ганна ухлопали, а я говорю: "Что за Эдди Ганн?" Им пришлось описать его. Виски со льдом, вечно краска в волосах. Так я узнала, кто был Эдди Ганн.

Маккалеб кивнул. Он залез в карман куртки и вытащил сложенную газету. Бросил на барную стойку. Она наклонилась посмотреть, снова показав груди. Маккалеб решил, что она делает это нарочно.

– Это тот коп, ну, который на процессе, верно?

Маккалеб не ответил. Газета была сложена на фотографии Гарри Босха, напечатанной утром в "Лос-Анджелес таймс" в комментарии по процессу Стори. На снимке Босх стоял у дверей в зал суда. Он, наверное, даже не знал, что его снимают.

– Ты видела его здесь?

– Ага, заходит. А почему ты о нем спрашиваешь?

Маккалеб почувствовал, как возбуждение поднимается по затылку.

– Когда он заходит?