Тьма древнего леса

Гори, огонь… Сожги всю ту дрянь, которая возникла здесь с появлением твари. Сожги все — ткани, помнящие вкус крови, посуду, помнящую боль своих хозяев, стены, впитавшие в себя ужас смерти. Все, чего коснулась тварь, должно быть уничтожено!

Когда Каирри очнется, он, Торрэн, сам поможет сестре с созданием нового дворца, еще краше прежнего.

А пока марионетке твари Пустоты самое место в его замковой темнице — как и полагается преступникам.

Глава 9

Есть три вещи, которые должны делать профессионалы: лечить, учить и убивать. С остальным справятся и дилетанты.

Закон жизни

Время летело незаметно: восемь улэдов моего пребывания у эльфов пролетели, как один миг. День сменялся днем, хаидэ сменялась хаидэ, закончилась осень, прошла удивительно теплая зима и наступила сырая, неожиданно противная весна. Теперь я понял, почему Элли так мерз в долине. В эльфийском Лесу даже снега не выпало! Я уж не говорю о каких-либо существенных холодах.

Все это время я… Учился? Да, именно учился. Хотя скорее это можно назвать самой настоящей дрессировкой. Мне не давали ни единой свободной минуты, в прямом смысле слова вколачивая знания и умения. Да что там! Времени очень часто не хватало даже на полудрему-полусон — дрессура была не только днем под руководством деда и Тиса, но и ночью — Арициан все-таки вспомнил про свое обещание и принялся наверстывать упущенное время. Уж лучше бы он и дальше страдал склерозом!

Я научился засыпать на любом месте и в любой позе, будь то алтарь в храме Мертвого солнца, куда меня все-таки загнал верховный в попытке выяснить, откуда у меня в ауре имеется некое таинственное темное благословение, или как раз освободившаяся дыба в пыточной, где только что проходил урок по жестким методам дознания. Про стулья, столы, полы, землю и ветви я молчу — стоило мне просто устроиться поудобнее, как мое сознание уплывало в царство Морфея. А уж нормальное одеяло и подушку я видел столь редко, что они стали недосягаемой мечтой.

Научился жрать любую дрянь, которая только летает, бегает, ползает или растет в этом трижды проклятом богами эльфийском Лесу. Еще бы, когда на меня нацепили пограничники[14], шарахнули между лопаток какой-то искрящейся дрянью, от которой крылья парализовало намертво, и пинком отправили через портал в нежилой район Леса (в самую чащу) в одних штанах — то тут не до жиру. Что поймаю, то и съем. Правда, чаще всего мне приходилось сидеть на подножном корме: я обнаружил одинокое, совсем молоденькое — лет двадцати, не больше — нир-аш-алэ, рядом с которым тек ручеек, и, когда в желудке начинало бурчать слишком уж громко, объедал его листья. Благо, что в свое время успел вытрясти из княжича один из главных эльфийских секретов: листья нир-аш-алэ вполне себе съедобны, хоть и безвкусны, и могут служить неким самовозобновляющимся НЗ на черный день, если настанет голод. Вот я и пользовался этим самым НЗ, поскольку жрать было совсем нечего. Ну не землю же мне жевать…

В чаще я прожил около двух хаидэ, не рискуя отойти далеко от обжитого пятачка. И признаться, окончание этого странного времени робинзонства стало для меня неожиданностью. Вот честно: в первый момент, когда на поляне появилась компания из довольного деда, чему-то улыбающегося князя и невозмутимого, словно йог в нирване, са'ара, мне уже не хотелось ничего — ни ругаться, ни орать… Только очень хотелось пожевать чего-нибудь сладкого. В идеале меда. Ну и еще поспать — все-таки компания хоть и не смертельно ядовитых, но достаточно неприятных кусачих и, что самое обидное, абсолютно несъедобных из-за невероятной жесткости и горечи мяса змей еще никому не прибавляла спокойствия.

Оказалось, что это была всего-навсего проверка на выживаемость и приспосабливаемость в экстремальных условиях, сиречь без магии и подручного оружия, в незнакомой местности! Ну не сволочи они, а? Сволочи. Натуральные.

Вначале — где-то в течение первых двух улэдов — я пробовал что-то сделать: сопротивляться, ругаться… Даже неоднократно пытался удрать подальше из Леса, послав все титулы и эльфийскую родню подальше. Бесполезно. Ловили, наказывали и снова начинали дрессировку под чутким руководством деда и жреца и под пристальным наблюдением князя. Через пару улэдов такой жизни я окончательно впал в состояние, подобное трансу: дрема — перекус — тренировка — учеба — тренировка — перекус — дрема (если повезет) — учеба — учеба — перекус — тренировка — дрема… И так по кругу. Какая там боевая ярость! Я чувствовал себя старой ломовой лошадью, без сил бредущей по кругу и не знающей, когда же это все прекратится. Все закрывала тусклая, серая пелена усталости.