Тьма египетская

   — У тебя всё перепуталось в голове, что и неудивительно, если вспомнить, каково тебе пришлось в последние дни. Откуда у тебя в голове моя отрубленная рука и все эти города, я не знаю, но уж поверь мне — я добрался до пещеры старика Хеки уже безруким. Я объявился лекарем и он проверил меня, и посмеялся надо мной, ибо моё знание перед его знанием было мельче пыли. Он отправил меня смотреть за своими козами, и я затаился. У него были ученики, которых он отличал и приближал, однако понять почему, было нельзя. Старик был безумен, но любой жрец, даже будь он три с половиной раза Аменемхет, не мог бы сравниться с мизинцем его. Четыре года я жил у старика. Я собирал травы, растирал кости, постился месяцами, выучил заклинания для жизни и для смерти, но всё был при козах. Старик не впускал меня в пещеру, я жил в яме и ел с земли. Я видел многих гостей. Прибывали люди из Пунта, из Фив, из Мероэ, они были горды за два шага до пещеры, а перед самым входом сгибались и ползли. Я терпел. И вот однажды Хека взмыслил нечто. Вместе с двумя главнейшими своими учениками он скрылся в пещере на четыре дня, и о них ничего не было слышно. А потом раздался ужасный гром и повалил рыжий дым. Хека вышел из пещеры, и у него не было руки, так же как у меня, левой кисти. Ученики его сгинули, и больше никто их не видел. Хека стал задумчив, меня он перевёл от коз в своё хранилище, и я стал присматривать за магическими запасами. Он ничего мне не объяснял, и приходилось всё подсматривать. Так прошло три года. Вот тогда появились гости из Авариса. Сначала первый, потом, через год, Мегила. О чём шла речь, не знаю, меня Хека отсылал в лес. Теперь знаю — его звал Апоп, но он к нему не пошёл. А потом колдун приказал вырыть яму, лёг на голое дно и велел накрыть себя настилом из пальмовых листьев и не тревожить восемь дней. Мы привыкли слушаться — нас оставалось двое учеников, я и негритёнок Масо. На четвёртый день леопард задрал Масо. Ещё раз, на четвёртый день, я подошёл к яме, где лежал Хека. Но не посмел тревожить его. Потом ждал ещё два дня, и опять два. Наконец поднял настил и нашёл там лишь скелет, на месте живота у которого кипел муравейник. В тот же день явился вождь племени, что промышляло грабежом у речных порогов. Бегемот прокусил грудь его сыну, и он просил снадобья для него, принимая меня за колдуна. И я дал то, которое Хека давал при таких ранах. И тут же явился купец и сказал, что его жена не может разродиться, и ему я что-то дал. И так до пяти раз. И все они считали, что я Хека, и я гордился. А потом испугался: сын вождя умрёт, жена купца умрёт, дождя над ячменными полями вверх по реке не будет, что я отвечу? А если придёт человек, который знал Хеку настоящего? Сначала я решил просто бежать, но тут опять пришли гонцы от Аменемхета, и я решил пойти к нему, со всем своим магическим богатством. Это было сумасшествие, но моё сердце всегда готово ко всему. Так было и так продлится далее. Оказавшись у жреца, я быстро понял: надо бежать. Аменемхет не простит мне обмана.

— Апоп тоже не простит.

Хека некоторое время тупо смотрел на мальчика. Потом порылся в одном из мешков, достал оттуда плоскую деревянную шкатулку, вынул из неё острую бронзовую иголку, выложил свой длинный жёлтый язык на поднесённый ко рту обрубок руки и несколько раз ткнул шевелящийся кончик чёрным остриём. Потом, шипя, рухнул головой в щель между двумя мешками и затих.

Мериптах хотел его успокоить — он никому не расскажет о его признаниях, но почему-то этого не сказал.

55

Разоблачённый колдун трудился как проклятый весь день напролёт. По его требованию солдаты Шахкея разожгли маленькую походную кухню посреди палубы и непрерывно питали её сухим камышом, запасы которого приходилось пополнять трижды в день, для чего «Серая утка» осторожно подруливала к ближайшему берегу, выщупывая шестами дорожку мимо мелей.

Рядом с глиняной печью стояли открытые лари, сплетённые из древесной коры, меж ними ползал на четвереньках Хека, выдёргивал чёрными зубами пробки из флаконов, принюхивался, ставил отпечаток пробки на распухшем от наказания языке, закатывал глаза, анализируя и воображая. На огне постоянно калилось несколько медных плошек с кучками ядовито-вонючих смесей и мелко булькающих жидкостей.