Тьма, – и больше ничего

Тесс бросилась вокруг пикапа спереди, не удержавшись на ногах, упала на колено, поднялась и рванула на себя водительскую дверь. Штрельке вывалился и стукнулся головой о свою гладко асфальтированную дорожку. Его кепчонка слетела. Правый глаз, выдавленный вошедшей чуть выше в голову пулей, уставился на луну. Левый смотрел на Тесс. Но убедило ее в конечном итоге не лицо – лицо с морщинами, которые она впервые видела; рябое от старых оспин, которых в пятницу не было.

Он просто здоровый или прямо здоровенный? – спросила тогда Бетси Нил.

Здоровенный, ответила Тесс, а этот был… еще больше! Ее насильник выглядел на шесть футов и шесть дюймов – так ей показалось, когда он вылез из своего пикапа (вот из этого самого пикапа, без всяких сомнений). Объемный живот, мясистые ляжки и широченные плечи. Однако в этом человеке было как минимум шесть футов и девять дюймов. Отправилась выслеживать Громилу, а прикончила Громадину.

– О Боже… – вырвалось у Тесс, и ветер унес оброненные ею звуки. – Боже всемилостивый, что я наделала?!

– Ты убила меня, Тесс, – отозвался лежавший на земле мужчина… и это определенно так и было, принимая во внимание зиявшие в его голове и горле дырки. – Ты, как и собиралась, пошла и убила Большого Громилу.

Силы оставили ее. Она опустилась возле него на колени. Над ней в негодующем небе светила луна.

– Но ведь кольцо… – шептала она. – Кепка, этот пикап.

– Он носит кольцо и кепку, когда выезжает на «охоту», – ответил Большой Громила. – И берет этот пикап. Когда он ищет новую жертву, я в рейсе, и если его кто-то видит – тем более за рулем, – то думает, что это я.

– Как он может? – спросила Тесс у трупа. – Ты же его брат.

– Он ненормальный, – терпеливо объяснял Большой Громила.

– И раньше это срабатывало, – вмешалась Дорин Маркис. – Когда они были моложе, у Лестера начались проблемы с полицией. Вопрос в том, покончил ли Роско Штрельке с собой из- за этих проблем или из-за того, что Рамона заставила старшего брата Эла взять вину на себя. Возможно, Роско Штрельке собирался о чем-то рассказать, но Рамона его убила, представив все как самоубийство. Так как же все было, Эл?

Однако Эл ничего не стал говорить по этому поводу. Он просто замолчал. По сути, намертво замолчал.

– Я расскажу, как, на мой взгляд, все произошло, – предложила Дорин. – Видимо, Рамона понимала, что, попади твой младший братец на допрос даже к мало-мальски смышленому полицейскому, могут вскрыться вещи гораздо более серьезные, чем желание пощупать девочек в школьном автобусе, подглядывать в машины притормозивших на обочине любовников или что-то подобное. Подозреваю, ей удалось убедить тебя взять вину на себя, а своего мужа – умолкнуть. А не убедить, так пригрозить. И либо из-за того, что полиция так и не довела дело до процедуры опознания, либо по причине отсутствия выдвинутых обвинений все это сошло им с рук.

Эл ничего не говорил.

Стою на коленях и разговариваю сама с собой, изображая других, думала Тесс. Я окончательно лишилась рассудка.

Однако в глубине души она понимала, что так, напротив, пытается сохранить разум. И единственная возможность сделать это – разобраться во всем. Ей казалось, история, рассказанная голосом Дорин, была если не всей правдой, то приближалась к правде. Пусть она основывалась на домыслах и весьма спорных выводах, эта версия не была лишена смысла и в определенной степени увязывалась с тем, что говорила Рамона в последние минуты жизни.

Ты не понимаешь… Ты совершаешь ошибку.

Согласна, ошибку. Этой ночью она сплошь и рядом совершает ошибки.

Нет, не сплошь и рядом. Она была в этом замешана. Она знала.

– А ты? – спросила Тесс убитого мужчину. Она было потянулась, чтобы схватить его за плечо, но тут же отдернула руку. Там, под рукавом, он наверняка еще теплый. И возможно, считает, что еще жив. – Ты знал?

Он не отвечал.

– Позволь, я попробую, – вновь вступила Дорин. И своим милейшим, располагающим к откровениям голосом пожилой дамы – что неизменно срабатывало в книгах – спросила: – Что же вам было известно, господин Водитель?

– Иногда возникали подозрения, – признался он. – Но я как-то об этом не думал, просто занимался своим бизнесом.

– А ты разве у матери не спрашивал?

– Точно не помню, – ответил он, и Тесс показалось, что он старается не смотреть на нее своим неестественно выпученным правым глазом. Разве можно что-то утверждать наверняка при таком беззастенчивом сиянии луны?

– Наверное, интересовался, когда девочки пропадали?

На это Большой Громила не ответил. Может, потому что голос Дорин стал напоминать голос Фрицика. Ну и, разумеется, голос «Тома-Тома».

– Но никогда не было никаких доказательств, так? – На этот раз Тесс решила задать вопрос сама. Она сомневалась, что, услышав ее голос, он ответит, но он все же ответил:

– Нет. Никаких доказательств.